Похищая огонь - Стивен Котлер

В качестве еще одного примера распространения влияния Burning Man Дэйв Уорнер приводит разрушенный войной Афганистан. В 2011 году Уорнер — эксперт по визуализации данных и человек, взломавший тот самый разведывательный спутник в истории с «Катриной», — был в Джелалабаде, всего в 40 километрах от комплекса пещер Тора-Бора, где десятилетием ранее американский спецназ упустил Усаму бен Ладена. В резюме Уорнера, высокого мужчины с бородкой и длинными седеющими волосами, сказано[301]: «Бывший инструктор по строевой подготовке в армии США… нейробиолог, техноутопический идеалист, преданный бернер, любитель психоделиков, неуемный проныра и самый загадочный подрядчик Министерства обороны».

Уорнер и группа ученых из МТИ, называвшая себя «ударными силами синергии», остановились в Джелалабаде для пропаганды «евангелия открытой информации». Основываясь на принципе радикального включения бернеров, Уорнер настаивал, чтобы все проекты «ударных сил синергии» находились в свободном доступе и ими можно было делиться с кем угодно. «Я разобрал “Звезду смерти”[302], [303], чтобы построить солнечную печь для эвоков[304]».

Итак, Уорнер открыл бар «Бернер», где подавали бесплатные напитки в обмен на терабайты информации. На самом деле это был скорее тики-бар — хижина, покрытая бамбуковой крышей, со старомодным холодильником, где хранится пиво Heineken, барной стойкой с какой-то одной странной бутылкой ликера и объявлением: «Мы делимся информацией, коммуникациями (и пивом)».

В проведенном ими сборе разведывательной информации не было мелочей: проекты реконструкции, передвижения войск, планы строительства, гидрологические исследования, размещение медицинских учреждений, избирательных участков, имена местных фермеров и даже названия культур, которые они выращивали. Уорнер получил всю эту информацию в ходе реализации программы «Пиво за данные» и ввел ее в разработанную им программу визуализации данных. Результаты превзошли работу всех организаций с трехбуквенной аббревиатурой в названии, о каких вы только можете подумать. Поскольку Уорнер отказался от получения допуска к государственным секретам, то мог поделиться этой информацией с кем угодно.

Желающих нашлось немало. Его данным доверял Пентагон, ООН, власти Афганистана, волонтеры и журналисты. В одной из наиболее хаотических сред в мире безвозмездные акции, прозрачность и радикальная включенность спасали жизни и доллары.

Хотя «Бернеры без границ» и «Пиво за данные» — первые примеры реализации принципов фестиваля в зонах стихийных бедствий и горячих точках, едва ли они будут последними. «С таким опытом организации собственной муниципальной инфраструктуры во враждебной среде бернеры особенно эффективно действуют в условиях кризиса, когда обычные службы — водоснабжение, подача электроэнергии, канализация, транспорт и каналы связи — не работают. Бернеры не просто выживают в подобных условиях, но и создают там культуру, искусство и общественную среду»[305], — писал бывший топ-менеджер компании Apple Питер Хиршберг в книге From Bitcoin to Burning Man and Beyond («От биткоина к Burning Man и дальше»).

По этой причине бывшего директора по делам сообщества фестиваля Burning Man Рози вон Лилу[306] трижды приглашали в Пентагон и дважды в ООН для обсуждения проблем инфраструктуры и планирования в чрезвычайных ситуациях. «Меня поразила глубина их интереса, — говорит она. — Традиционные организации понимают ограничения мобилизации сверху вниз и хотят разобраться, как использовать мобилизацию снизу вверх — отличительную черту сообщества Burning Man — в критических ситуациях». А возможно, и в любых ситуациях…

«Демонстрационные проекты» Burning Man[307] можно встретить повсюду — от установки оборудования для производства солнечной энергии в сельскохозяйственных индейских резервациях (Black Rock Solar) до экспериментальных общественных мест в депрессивных городах (проект «Генератор» в Рино, штат Невада) и приложений для смартфонов (например, Firechat, разработанное как одноранговая сеть связи на Burning Man, но впоследствии сыгравшее ключевую роль в организации протестных движений на Тайване, в Гонконге и России). А поскольку бернеры яростно защищают принцип открытого доступа и некоммерческое использование своих продуктов, то их легко распространять и очень трудно подвергать цензуре.

«Региональные костры» фестиваля теперь периодически загораются почти в тридцати странах, от Израиля до Южной Африки и Японии, обеспечивая глобальный доступ к уникальным переживаниям. Эти филиалы фестиваля иногда называют контркультурной диаспорой, хотя это слишком узкое определение. В конце концов, разве помощь в борьбе с последствиями катастроф, сборе информации и городском планировании — это контркультура?

Все эти проекты обеспечили креативные решения острых проблем из числа тех, что бросали вызов тщательно разработанным планам самых могущественных армий, правительств и волонтерских организаций на планете. Полагаясь на изобретательность, сотрудничество и неустанный тяжелый труд сообщества, стимулируемого экстазом, бернеры распространили свое влияние за рамки того праздника, что их породил. «Burning Man не изобрел этот фестиваль, арт-машину или временную автономную зону, как компания Apple не изобрела компьютер, — продолжает Хиршберг. — Но как любой отважный новатор… Burning Man блестяще реализовал эти концепции и благодаря своей работе существенно повлиял на нашу культуру и, вполне возможно, на наше будущее»[308].