Вечерняя звезда - Екатерина Соловьёва

* * *

– Ах, Симона, он при вас прямо оживает! – Ноальд сиял. – Вы – сокровище нашего королевства! Кстати, в прошлый раз, по случаю, я скопировал ваш дорожный мешок. Вы не будете против, если мы используем его? Он необычайно удобный! В армии пригодится, да и путешественники будут рады.

Я подумала, как, вернувшись в Ордэс, увижу улицы, наводнённые знакомым логотипом. И никаких тебе роялти!

– Разумеется!

– Благодарю, – поклонился премьер-министр, вручая мне стеклянный флакон на цепочке с мутноватой жидкостью, заткнутый притёртым синим кристаллом. – Ваш эликсир.

– Спасибо, Ноальд.

– Возвращайтесь к нам с Вольфрамом. Поверьте, вы обрели здесь не только брата, но и добрых друзей.

Виктор проводил нас до парадных дверей.

– Когда тебя ждать назад?

– Не знаю. Как получится…

– Почему я не могу поехать с тобой? Или хотя бы дать тебе надёжных людей.

– Нельзя, я должна сама. Иначе проклятие не снимется. А ты уже мне столько всего надавал в дорогу! Неудобно даже.

– О чём ты говоришь? Господи! Как перенести твой отъезд? Как дождаться тебя? Это опасно, я уже места себе не нахожу!

– Виктор, не переживай, пожалуйста. И сделай для меня одну вещь.

– Всё что угодно.

– Пообещай обходиться без спиртного.

– Ну, Симона, прошу тебя…

Смутился и покраснел.

Здесь исполняются мои желания? Эй, волшебный мир! Я хочу, чтобы мой брат больше не пил. Простое и, можно сказать, общемировое желание.

– Братец, вам тут пророчица не нужна? Грех такому таланту пропадать в деревне.

– Ну… Я предложил Лауре остаться, а она отказалась наотрез.

– Вот дурёха! Ладно, поговорю с ней.

– Удачи! Возвращайся быстрее.

– Постараюсь.

Мы с пророчицей сели в карету Виктора Кая.

– Зачем тебе в деревню? – недоумевала я.

Она попросила отвезти её к тётке.

– А куда же? – Лаура уставилась в окно, совершенно несчастная.

– Оставайся здесь. Будешь придворной гадалкой. И за Виктором присмотришь.

Она смахнула слезинку.

– Не могу.

– Да почему?

– Он мне… нравится очень. Прямо дышать забываю. Но я же понимаю, он – король, а я – кто? Обычная девчонка. Зачем я ему?

– Ты – балда. При чём тут «король» – «не король»? Больше всех он любил Герду, её папа учил его математике. И не было у них ни денег, ни титулов. А ты ему симпатична, я чувствую.

– Нет, – замотала она головой. – У нас так не принято. И «симпатична» – это вообще ни о чём. Сегодня симпатична, а завтра приедет какой-нибудь маркиз с дочкой. Вся в шелках, в кружевах. Видела я их в городе. Ручки – как у шестилетнего ребенка, сроду ничего не делали. – Она вздохнула. – Мне никогда такой не стать. А сердце будет разбито.

Мы ехали молча. В голове снова была «Сарабанда». Почему так муторно? В груди давит. Неужели я опоздала?.. Вольфрам…

Только подумала попросить кучера прибавить шагу, Лаура отвернулась от окна.

– Симона, пусть остановят…

– Что случилось?

– Как-то не по себе.

– Не заболела? Может, во дворце продуло? У них вечно сквозняки.

– Нет, не в том дело. Неспокойно что-то…

Я постучала в стенку. Карета остановилась, кучер слез с козел.

– Чего изволите, ваша светлость?

– Подождите немного, пожалуйста.

Лаура побледнела. Она хватала карты, руки её не слушались, гадальная книга падала из холодных дрожащих пальцев, кости с рунами рассыпались по полу кареты. Брызнули слёзы, рот скривился болью.

– Да что такое, Рыжик? – Если нам обеим плохо… – Виктор?!

– С ним беда… – всхлипнула она. – Я чую. Давай назад.

Кучер гнал как сумасшедший. Карету с королевским гербом и моей физиономией в окне пропустили через ворота без препятствий. Навстречу нам выбежал Ноальд.

– Симона, его величеству совсем дурно. Лекарь сказал, отравили.

– Что?!

Я снова неслась по коридорам дворца. Если так дальше пойдёт, смогу сдать норматив по лёгкой атлетике. На среднюю дистанцию в кринолине. С препятствиями.

Короля уложили в постель. Опять рубашка в крови! Кровь на подбородке. Серое лицо. Сил моих нет!

– Авторский яд, сударыня. Годринуса Робкого. – Лекарь поднёс мне окровавленный платок. – Ощущаете слабый запах глицинии?

Да меня сейчас вырвет! Откуда мне знать запах глицинии?!

– И что это значит?

– Магия, сударыня, магия. Смертельное заклинание. Отравили воду или вино.

– Противоядие есть?

Он сокрушённо покачал головой.

– Увы…

– Все вон отсюда! Ноальд и Лаура не уходите, остальные вон! Стражу на двери. Выходы перекрыть. Ищите преступника.

Я уже командую в королевском дворце.

– Ноальд, дайте кинжал.

О! Как же больно! Адский ад! И… Я, конечно, уже всё пожелала, но закрепить не помешает.

– Ты больше никогда не будешь пить вино, то есть спиртное. Кроме лекарств… В нетоксичных дозах.

Виктор ужасно закашлялся. Его лицо покрылось багровыми пятнами, белки налились кровью. Он не мог дышать, кашлял и кашлял. Почему руки ледяные? Боже… Наконец-то! Задышал. Но тут же побледнел и закрыл глаза.

– Позовите лекаря!

Лекарь осторожно тронул его запястье.

– Пульс слабый, но ритм нормальный.

– Почему глаза закрыты?

Тот придвинулся, послушал дыхание.

– Он спит, сударыня.

– Слава богу…

* * *

Мы с Лаурой сидели возле короля, лекарь дежурил в коридоре на диванчике. Ноальд пошёл управлять страной.

– Посмотри, кто его отравил, – попросила я пророчицу.

– Попробую.

Выпало что-то странное: решётка (опять! многовато решёток), мешок золота, лисица, небо и костыль. И сухая ветка.

– Ну прямо ума не приложу… – расстроилась она. – Чушь какая-то.

Вернулся Ноальд.

– Как его величество, Симона?

– Спит. Что вы об этом думаете? – Я показала ему результат гадания.

– О! Ну надо же… Я подозревал, но… – Он потёр лоб.

Мы напряжённо уставились на дворецкого. То есть на премьер-министра.

– Маркиз Бреу, сударыни. Он курирует тюрьмы. Есть основание полагать, что он наживался на снабжении заключённых и имел барыш с имущества так называемых предателей. Прозрение короля выгодно не всем. Лисица на голубом фоне – герб Бреу.