Батый. Хан, который не был ханом - Роман Почекаев

Поэтому вряд ли можно считать совпадением, что Андрей Ярославич готовился к столкновению с монголами как раз в то время, когда Угедэиды замышляли свергнуть Мунке. Более того, есть основания полагать, что великий князь рассчитывал на помощь своих единомышленников в Монголии. По сведениям В. Н. Татищева, когда он узнал, что против него выступил его брат Александр с войсками Улуса Джучи, он заявил: «Господи, что будет, если мы будем меж собою браниться и наводить друг на друга татар?» То есть не обвинил Александра в том, что тот «наводит» татар на него, а говорил о «наведении» их «друг на друга», признавая тем самым, что и сам имел возможность опереться на монгольскую помощь. Это вполне естественно: выступить против Бату с одними своими силами Андрей не осмелился бы, а значит, рассчитывал на поддержку извне. И цена его участия в заговоре Угедэидов также была четко определена. Как писал В. Н. Татищев, когда поражение Андрея Ярославича уже стало очевидным, он произнес: «Лучше мне сбежатъ в чужую землю, нежели дружиться и служить татарам» [Татищев 2003,ч. 3, гл. 40; ср.: Соловьев 1988, с. 152; Экземплярский 1998, с. 24]. Видимо, в случае успеха он рассчитывал больше не «служить татарам», то есть не числиться вассалом Монгольской державы. Не это ли стало условием его союза с Угедэидами? Им легко было давать такое обещание, поскольку их интересовала власть исключительно над «Коренным юртом» — Монголией и Китаем, а сюзеренитет над далекой Русью им был совсем не нужен. Естественно, на таких условиях Андрей Ярославич был готов поддержать потомков Угедэя и к тому же выступить против Бату, который не слишком приветствовал вокняжение Андрея во Владимире.

Выступление Андрея Ярославича было тщательно спланировано: он собрал все свои силы и заручился поддержкой своего брата Ярослава, которого тоже тревожили амбиции Александра Невского. Братья предприняли попытку лишить Последнего его опоры на Руси: Ярослав захватил личный город Александра — Переяславль-Залесский, в котором сам и обосновался, даже перевезя туда свое семейство. Андрей стягивал войска туда же, кроме того, он отправил гонцов к Даниилу Галицкому, на дочери которого был женат, предлагая совместно выступить против монголов.

Бату отреагировал на действия мятежного вассала очень вперативно. Ему уже давно было известно о «подрывной деятельности» великого князя, благо его постоянно об этом информировал сам Александр Невский: то Андрей заключил с южнорусскими князьями союз, то не полностью выплатил ордынский выход» [Татищев 2003,ч. 3, гл. 40][25]. Наконец, видимо уже зная о крахе заговора Ширэмуна, Александр предпринял более активные действия: он прямо обвинил младшего брата в том, что тот незаконно захватил великий стол, не будучи старшим в роду. Его обвинение пало на подготовленную почву: Бату был нужен только повод, чтобы заменить ставленника Гуюка и Огул-Гаймиш собственным протеже. Лучшего повода и не требовалось: его подал сам Андрей, собрав войска и выступив против Бату и Александра. Правитель Улуса Джучи приказал своему сыну Сартаку, удел которого как раз граничил с Русью, собирать войска, и вскоре армия под командованием «царевича» Неврюя[26], Котяк-нойона и Алабуги-багатура, выступила на Русь. Выступивший им навстречу Андрей, так и не получив помощи, обещанной его монгольскими союзниками, не осмелился встретиться с войсками Бату в открытом бою и бежал к Пе-реяславлю, где укрепился его брат Ярослав. 24 июня 1252 г. произошло ожесточенное сражение, в котором Андрей Ярославич был полностью разгромлен. Ему пришлось бежать сначала в Новгород, а затем в Скандинавию, где он пребывал вплоть до смерти Бату: вероятно, Андрею стало известно о судьбе врагов наследника Джучи, которых не спасало даже происхождение от Чингис-хана, и он отнюдь не желал ее разделить. Согласно Рогожскому летописцу, Андрей Яро-славич вскоре был убит во время войны шведов с чудью, но эти сведения не подтверждаются другими источниками: в них Андрей упоминается среди князей, приезжавших в Орду к преемникам Бату [Рогожский летописец 2000, с. 44; ср.: Приселков 2002, с. 324].

Войска Неврюя не ограничились разгромом мятежного никого князя: они взяли штурмом и жестоко разорили Переяславль, в котором убили даже семью князя Ярослава Ярославича. Александр Невский не мог, а может быть, и не пожелал им помешать. Но даже ущерб от «союзных» войск не мог умалить торжество Александра: наконец-то он по праву и старшего, и сильнейшего занял великокняжеский стол.

Уже после смерти Чагатая, последнего из сыновей Чингисхана в мае 1242 г., Бату формально стал главой рода Борджигин. Формально, потому что фактически ни Туракина-хатун, вдова Угедэя, ни ее сын Гуюк, имевший давние трения с Бату, видимо, не желали воспринимать его в качестве такового. К тому же, став великим ханом, Гуюк мог себе позволить не слишком считаться с Бату, что в конце концов и спровоцировало открытое столкновение между ними, предотвращенное только неожиданной смертью Гуюка.

Тем не менее с 1242 г. статус Бату существенно изменился. Как старший из внуков Чингис-хана он получил право на почетную приставку «ака», что буквально означало «старший брат», а по сути — старшинство в семействе, поскольку так называли его все остальные Чингизиды [Juvaini 1997, р. 557; Рашид ад-Дин 1960, с. 129]. Сохранив власть над Улусом Джучи, Бату после смерти Чагатая унаследовал и пост правителя барунгара — западного крыла. Правда, и отличие от своего отца Джучи, поначалу он так и не стал фактическим соправителем великого хана. В. В. Трепавлов считает, что Бату и Гуюк в 1246-1248 гг. были соправителями [Трепавлов 1993, с. 78-79], однако источники позволяют сделать вывод, что наследник Джучи являлся лишь первым среди подчиненных великому хану улусных правителей, но никак не равным ему.

В период междуцарствия 1248-1251 гг. Бату стал самым могущественным человеком в Монгольской державе. Это вполне определенно следует из слов Киракоса Гандзакеци: «Русудан... послала послов к... Бату... предлагая признать свою зависимость от него, поскольку тот был вторым после хана лицом. И Бату велел ей восседать в Тифлисе, и татары не стали противодействовать этому, так как в эти дни умер хан» [Киракос 1976, с. 181]. То есть прежде Бату был вторым лицом в державе, но после смерти хана именно к нему перешло первенство до избрания нового государя.