"Братская могила экипажа". Самоходки в операции "Багратион" - Владимир Першанин

В честь этой победы в Москве был дан артиллерийский салют.

Минск был освобожден. Перед советскими войсками стояла задача – ликвидировать крупную немецкую группировку окруженную восточнее Минска. Немцы получили приказ своего командования пробиваться на запад и с боями продвигались в сторону Барановичей, рассчитывая прорвать кольцо окружения.

Полк Тюлькова вместе с танками и пехотой на грузовиках двигался на перехват одной из групп. Существовала опасность, что немцы могут захватить наш аэродром у деревни Озерцо.

Авиация, учитывая лесную и болотистую местность Белоруссии, играла особую роль в операции «Багратион». Самолеты держали под наблюдением передвижение немецких войск, наносили бомбовые удары и передавали сведения о дислокации врага в штабы наступающих советских частей. Уничтожение аэродрома существенно осложнило бы ликвидацию немецкой группировки.

Одну из отступавших колонн заметили на лесной дороге. «Тридцатьчетверки» попытались обогнать ее, но сразу две машины завязли в болотистой низине. Ухватить колонну «за хвост» тоже не удавалось. Ее прикрывали три «пантеры» с орудиями длиной пять метров и точной оптикой.

Они не подпускали наши танки ближе чем на полтора километра. Командир роты «тридцатьчетверок», капитан с несколькими орденами, повел свои машины, рассчитывая на мощность 85-миллиметровых пушек. Он был молод, уверен в себе и смелых экипажах, громивших немцев в Витебском «котле».

Все три «пантеры» дали приблизиться «тридцатьчетверкам» на километр и точным огнем подбили один за другим пять танков. На таком расстоянии снаряд «пантеры» пробивал 130 миллиметров брони, а у наших машин она была вдвое тоньше. Капитан, понимая, что своим безрассудством губит роту, дал приказ оставшимся танкам отходить.

Сам же, не обращая внимания на протесты экипажа и два попадания в башню, сел за прицел и продолжил бой. Капитан сумел размолотить два колеса немецкого танка, а затем угодил болванкой в моторную часть. Две другие «пантеры» расстреляли русскую машину. Из пяти человек экипажа спаслись двое. Они уходили, поддерживая друг друга, временами оглядывались на горящую «тридцатьчетверку».

– Ребят жалко, – сказал один из танкистов, исключая из этого числа капитана, гнавшегося за славой.

Другой танкист, раненный мелкими осколками брони, в ответ молча сплюнул. Он знал, что матерям всех погибших пришлют похоронки с одинаковыми фразами: «Пал в бою, выполняя свой воинский долг». Мертвых не делят на правых и виноватых.

Командир дивизии видел происходящее и особых эмоций не проявлял. Приказал прекратить бесполезные наскоки на «пантеры» и вызвал подполковника Тюлькова. Коротко спросил:

– Твои «фердинанды» по низине сумеют пройти?

– Думаю, сумеют.

– Если не остановим фрицев, то наверняка из кольца вырвутся и по пути аэродром смахнут. Сейчас главное – придержать их, а там дополнительные силы подтянем, тяжелую артиллерию, «катюши».

Тюльков не стал напоминать комдиву, что от его полка осталось немногим больше половины, а в отступающей колонне не меньше полутора тысяч солдат и десятка два боевых машин: танков, штурмовых орудий и бронетранспортеров.

– Задачу понял? – уточнил командир дивизии.

– Так точно. Остановить и придержать колонну.

Тюльков вызвал двух своих лучших комбатов, Захара Чурюмова и Павла Карелина. Словно оправдываясь перед ними, что снова сует их на самый горячий участок, сообщил, что обе батареи дополнительно получат по одной машине.

– Вместе с вами пойдут три «студебеккера» с пехотой и минометным взводом. На часок придержите немцев, думаю, этого будет достаточно. Комдив обещает подтянуть артиллерию, танки. Бейте с флангов, на рожон не лезьте, – напутствовал он командира первой батареи Захара Чурюмова как старшего. – Капитан Бобич и два его десантных взвода с вами на броне пойдут.

– Ну, если Бобич с Андрюхой, тогда конечно, – усмехнулся Чурюмов.

– А про тебя, Павел, полковник Цимбал вспоминал. Интересовался, почему я тебе до сих пор «капитана» не присвоил да и с наградами обхожу.

– Я ему не жаловался, – резко ответил Карелин. – Что заслужил, то и ношу. У нас ребята есть с начала войны на фронте, а кроме нашивок за ранения, ничего не имеют.

– Ладно, закруглим разговор, – сказал Тюльков. – Группировку прикончим, вернемся к этому вопросу. Чурюмов, держи со мной постоянную связь. Если что, тебя замещает Карелин.

Восемь самоходок и три «студебеккера» шли параллельно немецкой колонне километрах в двух от дороги. Колонна была довольно большая и разношерстная. Вместе с танками и штурмовыми орудиями двигались бронетранспортеры, грузовики, мотоциклы. Продвижение группы замедляли конные повозки, некоторые с красными крестами.

Часть раненых немцы оставляли, но кого могли, везли с собой. Однако эта забота о товарищах вызывала у бойцов злые усмешки.

– Забыли, гаденыши, как в начале войны наши санитарные обозы расстреливали!

– Никого не щадили, – вспоминал пулеметчик Гриша Зуев. – Танками давили раненых, а теперь красные кресты намалевали. Ждут, что прослезимся.

В колонне заметили, что их обходят с тыла, и выпустили десяток снарядов. Чурюмов приказал взять левее. Чувствовалось, что с боеприпасами у окруженных туго. Однако случайный снаряд мог угодить в «студебеккер» с людьми или пробить бортовую броню самоходки с десантом. Алесь Хижняк, ориентирующийся в местности, подсказал Карелину:

– Ты свяжись с Захаром. Дорога скоро крюк будет делать, а фрицы к ней привязаны. Мы сможем напрямую двинуть по краю низины.

Посоветовавшись с Чурюмовым, впереди двинулась батарея Карелина. Немецкая колонна ушла вправо, а самоходки и грузовики прибавили ход, собираясь перехватить ее в удобном для внезапного удара месте. Машины буксовали во влажной почве, моторы перегревались, а когда поднялись повыше, очутились в густом подлеске.

В учебных фильмах часто показывают, как лихо танки проламываются через лес, подминая деревья и кустарник. В действительности лес зачастую оказывается ловушкой. Если Алесь Хижняк вел самоходку с большой осторожностью, то «фердинанд» Зиновия Жердева, подмяв мешавший вяз, застрял в сплетении густых гибких ветвей.

Пришлось останавливаться и рубить топорами, лопатами ветки, опутавшие колеса и гусеницы. Хижняк начал было отчитывать механика, но вмешался Карелин:

– Слушай, Сусанин Иван, ищи нормальную дорогу. Или спускаемся к болоту.

– Еще метров триста – и лес кончится, – заверил Хижняк.

– Ты откуда знаешь? Бывал здесь?

– Здесь не бывал, но знаю точно. Прикажите всем машинам за мной двигаться и ни шагу в сторону. Фрицам не легче приходится. Там бугры и песок, плетутся кое-как.

Хижняка обругал подошедший Чурюмов, но белорус оказался прав. Родные места он угадывал верно, и метров через триста группа вырвалась из леса на ровную местность и ускорила ход.