Мой ребенок Тигра - Евгения Мэйз

У нее все хорошо.

У матери есть все и даже больше, чем тогда, когда был жив отец. Тигран дал ей все это — большой дом, дело о котором она мечтала когда-то, армия помощников, всегда теплый хлеб на столе и возможность не отказывать себе ни в чем.

Хамиев заботился о ней, исполнил мечты и преумножил состояние, чтобы однажды получить осознание того, что все сделанное воспринималось ей, как само-собой разумеющееся, его обязанность и долг.

Да и пусть бы так. Но самым горьким во всем этом было то, что мать не приняла его выбор и опустилась до лжи, обманывала так долго, как могла, скрывая бегство жены. Он не заслужил собственного счастья без ее одобрения, в отрыве от нее и теперь каждый пожинал то, что посеял.

— Тигран, видит Бог я долго терпела, я старалась, я молила и умоляла тебя, но это слишком!..

Тигран брел к ванной, раздеваясь. Тело ныло от усталости. Но ведь именно этого он добивался? Он выматывал себя — делал то, что велели, тупо, беспрекословно, со всей сноровкой, силой, умом, выжимая из себя все, что дала ему природа и опыт. Так было проще не думать и не желать чего-то большего; не вспоминать и не размышлять в кровати, доходя до бессонницы. Ему нужен был отдых, чтобы не ошибиться, не оступиться и не выдать себя. Нынешняя работа требовала куда большей изобретательности и изворотливости чем та, что была прежде. Он подобрался совсем близко к тем, кого раньше считал мразями. Он и сейчас так думал, но прятал это глубоко-глубоко внутри.

— Зачем ты прислал ее сюда? Чтобы поиздеваться надо мной? Ты считаешь недостаточно того, что ты позабыл обо мне? Твоего молчания?

Мать продолжала говорить, а Тигран ходить по квартире, слушать ее вполуха и собирать разбросанные вещи.

— Ты решил посмеяться, прислав ко мне эту женщину, да еще и с ребенком! Разве так я воспитывала тебя? Как бы я не принимала твой выбор, но позорить семью и имя Хамиевых-Гаспарян — это чересчур!

Хамиев остановился. Это было что-то новенькое.

— Завести любовницу и заделать ей ребенка при живой жене? Что с тобой сделалось? Ты сам понимаешь во что превратил тебя тот край?

Хамиев вернулся. Это сообщение отличалось от прежних. Оно было длиннее обычных. Прежде чем прослушать следующее, он набрал смс Алибеку: «Как здоровье матери?» Помощник, бывший глава поселковой управы, был его связью с родным домом. Он писал ему о новостях, кратко и лаконично, никогда не вплетая эмоции. Тигран был в курсе того, что он питает чувства к его матери, также как знал и о другом — гордая и сильная Гоар никогда не осчастливит его взаимностью, оставшись верной отцу и после его смерти.

— Ирина рассказывала мне об этой Ольге. Красивая — это правда. Но позволить ее красоте затуманить тебе мозги? Как ты мог позволить назвать сына Макаром? Как ты мог дать ему чужую фамилию?

Тигран замер. Все было бредом, сдавшей после смерти супруга и сыновей женщины, но ровно до тех пор, пока она не назвала имена. Совпадением могло быть что-то одно, но не три имени подряд — Ирина Ухова, Ольга и Макар.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я жду тебя дома, — мать закончила сообщение привычной фразой, но Тигран прослушал сообщение еще раз.

Он едва дождался утра, чтобы позвонить старой знакомой и спросить ее об Ольге. Тигр знал, что они общаются. Изредка, звоня им и поддерживая связь со старыми добрыми знакомыми, Хамиев спрашивал о ней, а когда «забывал» об этом, заставляя себя прикусить язык и заставить мозг забыть, Ирина Алексеевна сама упоминала о ней. Она то видела ее, то разговаривала с ней, то заезжала в гости и этой информации было достаточно, чтобы понять, что все у нее хорошо. Большего не требовалось и не потому, что Тигран был черств, превратившись уродливую копию собственной матери, а потому что не хотелось знать, как и с кем именно «хорошо», счастлива Ольга Карпова.

— Тигранушка?

— Ирина Алексеевна, а где Оля?

Вопрос в лоб, лишенный каких-либо сантиментов, заставил Ирину Алексеевну потеряться, а Тиграна ощутить глухую досаду. Что он так разволновался? Ведь ясно же, что слова матери не стоили и выеденного яйца.

— Так уехала она с Макаром, — проговорила мать Илюхи, дрогнувшим голосом, — в отпуск.

Претензии матери не выдерживали никакой критики, ведь Тигран не заводил любовниц, а тех кто появлялся в его жизни последнее время и увлечением то было назвать нельзя, но не смотря на это всё, услышав краткий ответ, сердце Тиграна только что ухнуло в пустоту, встало на место и забилось словно сумасшедшее.

— Куда?

Отчего-то Ирина Алексеевна замялась.

— Так в Цовик. Мы с Борей посоветовали ей съездить на Кавказ. Сами были этим летом. В июне.

Ирина Алексеевна рассказала ему все о новых неприятностях Ольги. Они были не хуже и не лучше прежних. Вот только на этот раз его Златовласка справилась с ними самостоятельно — повторила однажды испробованный «рецепт», забрала сына и сбежала на край Земли, но вновь напомнив о себе, став такой далекой и близкой одновременно.

— Ты думал я не пойму, что это мой внук? — голос матери звучал с кухни, пока Тигр собирался на работу в соседней комнате. — Напрасно!

Гоар слишком хорошо знала его. Она понимала, что одни только слова, не подкрепленные ничем, будут выглядеть, как дешевая попытка манипулировать им.

— Твоя мать не совсем выжила из ума!

Она как будто слышала его мысли. Но стоило повториться — она слишком хорошо знала его, воспитала, отдала больше времени и внимания, чем остальным его братьям, считая, что младшие дети получают куда меньше любви, чем те, кому повезло родиться раньше. Мать продолжала давить в то место, которое болело, каким-то непонятным образом поняв или почувствовав это через километры расстояний.

— Твой сын слишком похож на тебя. Он вылитый ты в этом возрасте! Думаешь, что я обманываю тебя? Тогда посмотри! Убедись в этом сам!

Черт его дернул повестись и выполнить ее требования. Два или три не энергозатратных движения, и он увидел фотографии — одна была черно-белая, пожелтевшая от времени, а вот другая цветная. Чужой ребенок, которого он когда-то держал на руках, кормил и менял подгузники действительно был похож на него. Внешность, взгляд, поза и ускользнувшее движение — все это было очень похоже на фотографии тридцатилетней давности. Кажется, что и юбки, за которые держались дети и те были одинаковыми.