Ты поймешь, когда повзрослеешь - Виржини Гримальди

Я кликнула мышкой на «ответить» и уже начала печатать текст, как вдруг что-то остановило меня. Я решила еще раз перечитать его письмо. Я прочла его раз, другой, третий.

Сомнение охватило меня, но, не будучи до конца уверенной, я отправилась к Марин посоветоваться.

64

– Кто эта Помпонетта, о которой ты говоришь? – спросонья пробормотала Марин с гламурно всклокоченными волосами на голове. Думаю, я ее разбудила.

Освежив лицо водой, она села на кровать.

– Объясни все по порядку.

И я принялась ей объяснять. Я рассказала о письме Рафаэля, непохожем на первые его послания, о своем ощущении, что в нем кроется двойной смысл, о Помпонетте.

– Но кто эта Помпонетта, черт подери?

– Ты когда-нибудь видела «Жену булочника»?

– Из «Золотой бриоши»? Так ее зовут Помпонетта?

Я расхохоталась. Обожаю эту девушку.

– Я совсем не то имела в виду. «Жена булочника» – это культовый фильм Паньоля[34]. Пересказываю вкратце. Это история о булочнике и его жене, которая ушла к другому. Он несчастен, страдает, и все такое. Но самое замечательное в фильме – это финальная сцена. Его жена возвращается, он ее прощает, но когда их кошка, которую зовут Помпонетта, входит в дом и начинает лакать молоко из блюдечка, он изливает на нее все зло: «Тварь, мерзость, скотина! А ты о нем подумала, о бедном Помпоне, когда путалась с дворовым котом?» Я знаю, что мой марсельский акцент не добавляет красок к этому рассказу, но думаю, главное ты поняла. Слова, сказанные кошке, он на самом деле адресовал жене.

Марин посмотрела на меня так, как будто я на ее глазах теряла рассудок.

– Ничего не поняла. Ты что, выпила?

В ответ я ей протянула отпечатанный имейл. Она его прочла.

– Да, и что дальше?

– Я спрашиваю себя: действительно ли он говорит о своей бабушке?

– А может, ты под кайфом?

– Да нет же, посмотри! – сказала я, тыкая пальцем в текст. – Видишь, вот здесь, где он спрашивает, не очень ли она тоскует по нему. Может, он хочет знать, не тоскую ли я?

На несколько секунд Марин погрузилась в молчание и сидела как парализованная. Я даже спросила себя, жива ли она. Потом на ее лице появилась улыбка.

– Знаешь, а ты, наверное, права… «Она была очень грустная в момент моего отъезда», «принимая во внимание ее загруженность», «я много думаю о ней»…

Окончательно проснувшись, она вскочила на ноги.

– Да, так и есть! Это как с Пупунеттой!

Я вернулась к себе в студию с наказом от Марин: сию минуту позвонить Рафаэлю и сказать, что я от него без ума. Видимо, недосып все же повлиял на ее мыслительные способности.

Не знаю, права ли я, пытаясь отыскать между строк другой смысл. Может, мне просто очень этого бы хотелось. В то же время засовы, на которые я запираюсь от остальных, посеяли путаницу в моих чувствах. Я не знаю, чего я хочу, и не знаю, чего я не хочу, и я не знаю, когда я разберусь со всем этим. Так что в целях безопасности я решила избрать нейтральный тон.

65

Элизабет и Пьер сидят на диване, так сильно прижавшись друг к другу, что напоминают сиамских близнецов.

– Я так счастлива, что наконец вернулась, – не устает повторять старая дама. – Не могу передать, как я там скучала, мне даже не хватало здешней еды.

Пьер тихонько сжал ее руку.

– А что я пережил! Когда долго живешь вдвоем, то невозможно себе даже представить, как это – вдруг оказаться в одиночестве. Шестьдесят лет совместной жизни: все мои привычки обусловлены присутствием супруги. Просыпаться, чистить зубы, смотреть телевизор, есть, восхищаться пейзажем… Один я не в состоянии проделывать все это.

Я почувствовала себя лишней в их вновь обретенном счастье. Я к этому не привыкла. Мои родители были слишком целомудренны. Я не могу вспомнить, чтобы они целовались у нас на глазах, исключая свадебные фотографии и дежурные поцелуи, когда они желали друг другу спокойной ночи или хорошего дня. Это не означает, что их любовь была менее сильной, просто она проявлялась по-другому. Поэтому в тот вечер на пляже меня смущали объятия и поцелуи Марин и Грега. Мне даже показалось, что они как будто хотят задеть меня своей любовью. Следует покопаться в себе, чтобы с этим разобраться.

Но сейчас я решила встать и уйти, чтобы не мешать Пьеру и Элизабет наслаждаться вновь обретенным присутствием друг друга.

– Вы только что вернулись, вам хочется побыть наедине, а мы можем поговорить в любой момент. Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

Я сделала знак Элизабет, чтобы она не вставала, поскольку шейка бедра еще не окончательно зажила, но Пьер вскочил и поспешил к шкафу возле входной двери.

– Подождите, Джулия, чуть не забыл со всей этой суматохой! – промолвил он, протягивая мне старый цифровой фотоаппарат. – Думаю, тут вы найдете все, что вам нужно.

Как только за ним закрылась дверь, я бросилась изучать снимки на потертом экране. Изображение было нечетким, и я решила посмотреть их на компьютере, но то, что я успела мельком увидеть, повергло меня в изумление.