Сотня - Кэсс Морган

Но тут белесые ресницы Лилли дрогнули, и Кларк застыла. Она смотрела в глаза подруги, и в ней поднималась ледяная волна ужаса и отвращения. Что она себе вообразила? Кларк почувствовала почти непреодолимый позыв разбить флакон. Ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы сдержаться и не швырнуть его об стенку.

Губы Лилли шевельнулись, но с них не слетело ни звука. Кларк подалась вперед и бледно улыбнулась подруге.

– Прости, не поняла.– Она поднесла ухо к самому рту Лилли.– Что ты говоришь?

Вначале Кларк чувствовала кожей лишь беззвучное движение воздуха, словно в легких Лилли недоставало воздуха, чтобы облечь дыхание в слова. Но потом ее потрескавшиеся губы прошелестели:

– Ты принесла?

Кларк подняла голову, чтоб заглянуть в тревожные карие глаза подруги и медленно кивнула.

– Дай,– еле слышно прозвучало в ответ.

– Нет,– дрожащим голосом возразила Кларк.– Не спеши.– Она сморгнула набежавшие слезы.– Тебе еще может стать лучше,– сказала Кларк, но эта ложь прозвучала жалко, как никогда.

Лицо Лилли исказилось от боли, и Кларк взяла ее за руку.

– Пожалуйста,– голос Лилли был еле слышен.

– Прости,– Кларк нежно сжала хрупкую руку подруги, по ее щекам заструились слезы.– Я не могу.

Глаза Лилли расширились, и Кларк резко выдохнула:

– Лил?

Но Лилли молчала, уставившись на что-то видимое только ей, и глаза ее наполнялись ужасом. Кларк знала, что физическая боль страшно терзает тело подруги, но галлюцинации, демоны, что донимали ее каждую секунду, вились вокруг, парили над тумбочкой, были еще хуже.

– Больше не могу.

Кларк закрыла глаза. Ее чувство вины и раскаяние не шли ни в какое сравнение со страданием Лилли. Было бы слишком эгоистично пойти на поводу у собственных страхов и отказать подруге в освобождении от боли. Лилли заслуживает покоя.

Кларк так затрясло, что она едва смогла достать из кармана флакон, не говоря уже о том, чтобы наполнить шприц. Стоя рядом с постелью подруги, Кларк взяла ее за руку и ввела в вену иглу.

– Спи спокойно, Лил,– прошептала она.

Лилли кивнула и улыбнулась. Кларк знала, что эта улыбка будет теперь преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

– Спасибо.

Кларк держала руку Лилли несколько минут, пока та не уснула, а потом встала и пощупала пальцами еще теплое горло подруги. Пульса не было. Лилли не стало.

Кларк опустилась на влажную землю, отчаянно хватая ртом прохладный воздух, и перевернулась на бок. Зрение застилала пелена слез, она видела лишь тихие, безмолвные силуэты стоящих вокруг людей.

Талия. Ее лучший друг, единственный человек, который действительно знал Кларк, знал, что она сделала с Лилли, и все равно не переставал ее любить. Только сегодня она помогла Кларк вновь наладить отношения с Уэллсом – а потом Уэллс держал Кларк, и они вместе смотрели, как Талия погибает.

– Мне так жаль, Кларк,– сказал Уэллс и потянулся к ней.

Кларк оттолкнула его руку.

– Я тебе не верю,– ровно и холодно сказала она.

Ярость клокотала в ее груди, внутри полыхало адское пламя, топливом для которого служили ее гнев и горе.

– Ничего нельзя было сделать,– Уэллс запнулся.– Я просто… я не мог тебя отпустить. Ты бы погибла.

– И вместо этого ты дал погибнуть Талии. Это же ты решаешь, кому жить, а кому – умереть.

Он попытался было протестовать, но Кларк продолжала, дрожа от ярости:

– То, что произошло в лесу, было ошибкой. Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься.

– Кларк, пожалуйста, я…

Но она просто встала, стряхнула с одежды гарь и, не оглядываясь, ушла в лес. У каждого из них в легких был пепел, а в глазах – слезы. Но у Уэллса вдобавок еще и руки были в крови.

– А кольцо будет, как только я найду подходящее в Обменнике,– сказал Люк.

Обняв Гласс за талию, он вел ее по людным коридорам в сторону Феникса. Идти в толчее было трудно: народ, насладившись зрелищем кометы, расходился по домам. Гласс едва ли понимала, в какую сторону они идут. Сердце ее трепетало от радости, да и сама она дрожала, крепко уцепившись за руку Люка.

– Не надо мне никакого кольца.

Гласс коснулась висящего на груди медальона, который, казалось, испускал теплые лучи. Она знала, что в самое ближайшее время ничего не произойдет. Они не смогут пожениться немедленно. Хотя через несколько недель ей исполнится восемнадцать, рисковать нельзя, нужно дождаться, чтобы Канцлер очнулся и подтвердил ее помилование. Или чтобы он умер. А мама обязательно все поймет, когда увидит, как сильно они с Люком друг друга любят. Придет день, когда они поженятся и подадут прошение о ребенке. Но сейчас ей достаточно было надежды на общее будущее.

– Этот медальон просто совершенство.

С лестничной клетки они свернули в коридор, который вел к крытому мосту. Люк приостановился и притянул к себе Гласс, чтобы пропустить охранников. Те прошли мимо них, слегка задев Гласс и глядя прямо перед собой. Гласс вздрогнула и прижалась к Люку, бросившему на охранников странный взгляд.

– Ты не знаешь, что происходит? – спросила она.

– Уверен, что ничего особенного,– слишком быстро ответил Люк, хотя его слова противоречили тому, как напряженно он сжал челюсти. Он поднес к губам их сцепленные пальцы и поцеловал руку Гласс.– Идем.

Гласс улыбнулась, и они продолжили путь. Топот ботинок охранников затих вдали, и теперь они были в коридоре совсем одни. Люк вдруг снова остановился и вскинул их руки вверх. Прежде чем Гласс успела спросить, в чем дело, он крутанул ее вокруг своей оси и запрокинул назад, словно в танце. Она засмеялась, а Люк обнял ее за талию и повлек по пустому коридору.

– Что это на тебя нашло? – спросила Гласс.

Люк приостановился, притянул ее ближе к себе и прошептал прямо в ухо:

– Когда ты со мной, я слышу музыку.

Гласс лишь улыбнулась в ответ, закрыла глаза, и их тела вновь поплыли по коридору в танце. Наконец Люк отстранился и сделал жест в направлении крытого перехода.

– Уже почти комендантский час,– сказал он.

– Да,– со вздохом согласилась Гласс, и они рука об руку пошли по крытому мосту, обменявшись понимающими улыбками, от которых каждая клеточка ее тела возбужденно запела.

Перед самым КПП Феникса они остановились, не в силах расстаться. Люк провел пальцем по цепочке ее медальона.

– Я люблю тебя,– сказал он и сжал руку Гласс, а потом слегка оттолкнул ее от себя.– Сообщи, когда доберешься до дома. А завтра я приду поговорить с твоей мамой.

– О’кей,– согласилась она.– Завтра.