Двойная жизнь волшебницы - Дарья Калинина

– Кто?

– Ваш следователь.

– Фокин? Нет, мне никто не звонил.

И тут же в кармане у Василия загудел его телефон.

– Василий, слушай, я к тебе там человека послал. Он за тебя подежурит, а ты отдыхай.

– Да я не устал.

– Поговорку знаешь? – хохотнул в ответ следователь. – Дареному коню в зубы не смотрят. А еще говорят, дают – бери, а бьют – беги. Дарю тебе и твоей Анфисе охранника от чистого сердца. Не примешь, обижусь на всю жизнь!

Ссориться со следователем в намерения Василия никак не входило. И хотя голос Фокина показался ему каким-то странным, немного осиплым, парень списал это на счет наступившего неожиданно похолодания. Небось бегает гражданин следователь по своим сыщицким делам целыми днями, вот и простудился.

– Хорошо… спасибо. Будьте здоровы, Иван Сергеевич.

– И тебе не хворать! – хохотнул в ответ Фокин, который, несмотря на простуду, находился в отличном расположении духа.

Василий тоже приободрился. И взглянул на присланную ему замену уже без прежней опаски. Однако счел своим долгом предупредить:

– Я никуда из больницы не пойду. Из палаты тоже не выйду. Прилягу тут же. Анфиса в любой момент в себя прийти может, мне с ней поговорить надо будет.

– Мне без разницы, – дружелюбно произнес охранник. – Главное, чтобы посторонние к ней не подходили, правильно я рассуждаю?

– Правильно.

И обрадованный Василий устроился поудобнее на раскладной кровати. Спать ему хотелось отчаянно. Он не смел признаться в этом даже самому себе, но сейчас, едва закрыв глаза, почувствовал, что засыпает.

Кира примчалась к Гликерии Карповне так быстро, как только смогла. По телефону обсудить важный вопрос с матерью Кеши у Киры не получилось. Вредная старушенция, памятуя о недавнем споре с Кирой относительно родни и обязательств перед нею, трубку упорно не брала.

– И все-таки она дома. Я в этом уверена.

На завтрашний день были назначены похороны Кеши. И Кира была уверена, что Гликерия Карповна устроит поминки дома. И блинов тоже напечет сама. Гликерии Карповне пришлось за свою жизнь похоронить многих близких и не очень близких людей. Так что погребальный ритуал был ею изучен досконально, и отступать от него женщина ни за что бы не стала.

– А уж для своего дорогого Кеши она захочет весь поминальный стол своими руками приготовить. Максимум позовет кого-нибудь из родственниц в подмогу.

Гликерия Карповна происходила из простой семьи. И была твердо уверена, что провожать покойника в последний путь следует из его родного дома. Так что про поминки в ресторане нечего было и думать. Сколько бы народу ни пришло, прийти они должны были в тот дом, где жил покойный Кеша.

Однако квартира Кеши по-прежнему находилась на сигнализации, в чем Киру твердо уверил следователь Фокин.

– Пока наследница в коме, не имею права дать разрешение впустить в ее жилище посторонних. И так уже была одна попытка проникновения. Мать покойного просила меня об одолжении, я сделал ей уступку, но только на день похорон. Под мою личную ответственность. И так на поводу у матери пошел. Если потом больная из комы выйдет и претензии мне предъявит, не знаю, как и выпутываться стану.

Поэтому Кира была уверена, она застанет мать Кеши у нее дома. И не ошиблась. Гликерия Карповна открыла ей дверь, но на лице у нее не было прежней приветливой улыбки.

– Зачем явилась? – сухо поинтересовалась она у Киры. – Снова разлад в нашу семью вносить станешь? Помоями моего брата обливать будешь?

– Нет-нет, что вы. Мы пришли вам помочь. Все-таки мы с Кешей… Я и он… Я его так любила!

Кира постаралась, чтобы голос у нее задрожал, для чего много усилий прикладывать не пришлось. Голос у Киры действительно задрожал, только не от пережитой любви к Кеше, любовь куда-то за последние дни вся подевалась, а от азарта. Преступник был совсем близко, можно сказать, рядом. Но чтобы вывести его на чистую воду, надо было узнать у Гликерии Карповны ответы на несколько вопросов.

Но мать Кеши поняла Киру по-своему. Лицо у нее смягчилось, и она раскрыла Кире свои объятия:

– Иди сюда, девочка! Да, не получилось у тебя ничего с моим Кешей. Не повезло тебе! Эх, да что теперь говорить, все потому, что несчастливая ты!

Киру так и передернуло от этих слов. Чего это она несчастливая? Может, ей, наоборот, повезло, что не вышла она замуж за Кешку? Но Гликерия Карповна снова ничего не поняла и решила, что Кира содрогается от рыданий.

– Ну, будя, будя! – снова став строгой, произнесла она. – Мое горе поболее твоего будет, а видишь, я держусь, не плачу! Ты себе еще другого мужа найдешь, а я уж…

– Что вы! Такого, как Кеша, я уже не найду!

Гликерия Карповна окончательно оттаяла и разрешила Кире войти в свою квартиру. Леся вошла без дополнительного разрешения. Ее круглое милое личико с ямочками и непослушными светлыми кудряшками неизменно внушало доверие всем, кто впервые ее видел. Вот и Гликерия Карповна мигом расположилась к Лесе. Киру она загрузила работой по самую макушку, а Лесю усадила на мягком диванчике и сама присела рядом.

– У нас в семье принято, чтобы друг за дружку держаться, – завела она свою любимую песню. – Если у кого деньга заводится, тот обязательно делится. Всегда так было. Старики до сих пор верны этому обычаю. Молодежь, конечно, по-своему норовит жить. Но ведь для того старшее поколение и существует, чтобы молодь в нужное русло направить.

Леся кивала в ответ и поддакивала. Гликерию Карповну такое общение вполне устраивало. И она самозабвенно отдалась рассказам о членах своей семьи. Многие из них, судя по датам их рождения, были уже давно в могиле, но Гликерию Карповну это ничуть не смущало. Для нее эти люди, которых она знала в молодости, навсегда остались живыми.

– Пока жива я, будут живы и они. А вот сейчас я расскажу тебе, и они станут жить уже в твоей памяти.

Кира в свое время также удостоилась этой чести. Но слушала она Гликерию Карповну невнимательно и теперь корила себя за это. Намывая посуду, которой немало скопилось в кухонной раковине, Кира прислушивалась к голосу Гликерии Карповны. И наконец, не выдержав, спросила:

– А помните, вы говорили про свою дальнюю родственницу, которая вышла замуж за человека, старше ее почти втрое! Кажется, за академика!

Гликерия Карповна кинула в сторону Киры неодобрительный взгляд и поджала губы.

– Во-первых, муж Галочки был старше ее всего в два раза. Галочке должно было исполниться двадцать. А ее супругу было около шестидесяти.

Хорошо считает Гликерия Карповна, ничего не скажешь. Но Кира молча проглотила вертящуюся у нее на языке язвительную реплику и стала слушать дальше.

– А во-вторых, Владимир Григорьевич был профессором, а не академиком. Все ты, Кира, перепутала!