Эхо горного храма - Алексей Корепанов

– «Отрута»? – недоуменно вскинул брови прим-лейтенант.

– Отрава, – пояснил крутившийся, а точнее, покачивавшийся поблизости Граната. – Наш Ара дюже любит болтать по-своему. Даже меня чуток научил. Это у них так на Беловодье разговаривают.

Мухамад Гайлан повернулся к врачу, складывавшему носилки:

– Иштван, что скажешь?

Врач махнул рукой:

– Ничего страшного, я смотрел. Левеника остролистная плюс гарнир.

– Ничего страшного, – повторил полицейский, обводя взглядом «минерв». – Сердечки вам хотели поберечь. Давайте, парни, на взлет.

«Надо же, какие заботливые эти жрецы…» – подумал Габлер.

Решили поберечь им сердца, чтобы, чего доброго, храбрые воины не скончались от страха раньше времени. Раньше казни…

Он опять обнаружил, что не держит никакого зла на Анизателлу. Горечь была. А вот зла – не было.

– Дайте пожрать! – вдруг возопил Портос. – Ради бога, дайте чего-нибудь пожрать!..

Первым с плато в серые тучи взвился черный штурмер с «сильванами», за ним последовал полицейский флаинг. Габлеру, Арамису и Портосу отвели места в соседствующих друг с другом креслах, а Граната устроился возле их ног, на полу. Он вел полупьяный, сбивчивый, но очень обстоятельный рассказ и время от времени прикладывался к бездонной, судя по всему, фляжке. Или это была уже другая фляжка? А спасенные файтеры слушали во все уши и смотрели во все глаза на невзрачного носатого парня Гамлета Мхитаряна, которого смело можно было переименовывать из Гранаты в Мессию – Спасителя.

Гамлет Мхитарян этого, безусловно, заслуживал.

Спасенные файтеры жевали энергетические батончики, которыми их угостили полицейские. Точнее, жевали Габлер и Арамис, а Портос просто бросал одну за другой коричневые колбаски в рот и, казалось, заглатывал одним куском, разве что упаковку снимал. Полы с интересом прислушивались к повествованию Гранаты.

А послушать там было что. Это была целая сага о Файтере-Спасителе…

Как выяснилось из этой саги, после расставания с сослуживцами Граната недолго сидел в отеле «Коктебель». Даже не заглянув в свой номер, он отправился прямиком в расположенный на первом этаже кафетерий и часа два поминал Атоса. Сначала в одиночку, а потом, хорошо разогревшись, в компании постояльцев отеля. Затем его, как положено, потянуло прогуляться, и он пустился в странствия по улицам Александрии. Естественно, то и дело заглядывая во все попадавшиеся на глаза кабаки.

По его словам, он особенно «не злоупотреблял» и не нарывался на неприятности – настроение было совсем неподходящим для разгула. Да и полы за ним присматривали. Он хоть был и не слишком трезв, эту слежку не сразу, но засек и вел себя вполне скромно. День пролетел незаметно и как-то сразу перешел в глубокий вечер. Граната обнаружил сей факт, когда вышел проветриться из какого-то очередного кабака, расположенного неизвестно где. Как его туда занесло и что он там делал, он понятия не имел. Но оказалось, что проводил он там время не один, а с хошкой, каковая тут же выскочила вслед за ним и напомнила, что они собирались отправиться к ней домой.

Дорога в его памяти не отложилась, а при очередном просветлении он понял, что сидит в чем мать родила в какой-то уютной комнате, где играет тихая музыка, и хошка, тоже голая, танцует перед ним на столе… Вот тогда он и вышел на связь с Арамисом.

В отличие от событий вечера ночные события запомнились ему достаточно хорошо. Ночь выдалась напряженной, и хошка осталась им довольна. Это обстоятельство Граната в своем эпическом повествовании особенно подчеркнул, как будто сослуживцы собирались усомниться в его способностях.

Утро третьего августа, а точнее, давно вступивший в свои права день он встретил все с той же хо. Запоминанием ее имени он себя не утруждал. Еще сколько-то там времени они предавались возлияниям вперемежку с любовными утехами, а потом – и вновь, как положено, – Принцу Датскому захотелось перемены обстановки и новых ощущений. В отпуске он был сам себе хозяином, а потому, недолго думая, распрощался с хошкой и рванул на аэротакси в гейм-зону, километров за триста от Александрии. Гейм-зона оказалась вполне традиционной. Там отсутствовали какие-либо суперигры, дававшие возможность вмиг стать владельцем огромного состояния или оказаться без единого асса, но рискованных для кармана развлечений было более чем достаточно. Однако при всем своем раздолбайстве Граната здравый смысл не утратил (за что и ценили его в вигии), да и мысли об Атосе, с которыми не могло справиться опьянение, мешали отрываться «по полной». Он, казалось, прочно зацепился за рулетку, но все-таки вовремя встал и, по его словам, даже раздал часть выигрыша местным хошкам. Просто так, от широты натуры. А потом отправился в ближайший город, названия которого он сейчас не помнил. «Нижний Волок», – подсказал кто-то из слушателей-полицейских.

– Томление какое-то было в душе, парни, понимаете? – пояснил он. – Муть какая-то…

Муть в душе Граната начал активно разгонять в одном из кабаков Нижнего Волока в компании новых приятелей. О них он мог сказать только одно: эти люди имели какое-то отношение к местной богеме, потому что перемежали поглощение спиртного чтением стихов и рассуждали о некой «шедевральной» объемке, изображая ее персонажей в лицах. А еще в памяти Мхитаряна засела пронзительная строчка: «Одной из долгих вьюжных зим галерой буду задавим…»

Из кабака Граната, поддерживаемый под локотки двумя хошками, переместился в какой-то отель. Снял роскошный номер, и пошел у них с девчонками кутеж от души, на всю катушку…

В номере работали сразу два тивишника, и уже ночью он услышал невероятное известие: галера «Гней Помпей Магн» захвачена неизвестными лицами и, после торможения и разворота, идет уже не к сабу, а на всех парах мчится назад, к Нова-Марсу.

«Вот оно что, – подумал Габлер. – Оказывается, никто нас в космосе с галеры не выкрадывал… Ай да беллизонки!»

Условий те, кто захватил галеру, не ставили, кто они такие, было неизвестно, и вообще из ньюзов трудно было хоть что-то понять (или же Граната просто уже не мог соображать). У него сложилось впечатление, что медиары то ли сами толком ничего не знали, то ли им рекомендовали при освещении этого происшествия не вдаваться в детали. Можно было подумать, что кто-то из пассажиров просто оставил дома включенный утюг и теперь стремился исправить эту оплошность. Так или иначе, но галере срочно дали добро на посадку. Однако она не пошла на космодром, а, оторвавшись от поднятых в воздух полицейских флаингов, плюхнулась в пустынной местности к западу от Стронгхолда, немного не дотянув до горного массива.

Вскоре там было не протолкнуться от полицейских, аварийщиков и медиаров. Последние наперебой вели репортажи с места события и фиксировали каждую мелочь. Граната не отрывал глаз от тиви, забыв о выпивке и хошках. Галера стояла на равнине чуть ли не впритык к горам, возле нее вились разноцветные ездяще-летающие аппараты – флаинги, аэротакси с желающими поглазеть на происшествие, частные уникары… Трапы были опущены, по ним спускались пассажиры. Граната пытался доконнектиться до Габлера, Портоса и Арамиса, но ни один из них не отвечал. И в веренице людей, покидавших ничуть, кажется, не пострадавшую галеру, он их не видел. Когда еще раз дали вид сверху, с медийного уникара, Граната узнал местность. Совсем недавно он пролетал тут на флаинге вместе с другими файтерами двадцать третьей вигии. Где-то неподалеку был храм Беллиза. Галера явно не случайно совершила посадку именно тут!