Проект «Аве Мария» - Энди Вейер

– Хорошо, – говорю я. – Посмотрим, что вы мне оставили.

– ♫♫♪, – отвечает Рокки.

У меня отвисла челюсть. Да, мы в невесомости, но челюсть все равно отвисла. Не было произнесено или выделено интонационно отдельных звуков – лишь мелодия. Как песнь кита. Только с той разницей, что несколько нот Рокки спел одновременно. Своего рода китовый аккорд. Причем эридианец отвечал мне. Значит, он еще и слышит.

И, что интересно, звуки находятся в моем слуховом диапазоне. Некоторые ноты в низком регистре, другие в высоком. Но все отчетливо слышны. Стоит вдуматься, и одно это уже вызывает изумление! Рокки с другой планеты, представитель иного эволюционного пути, но в итоге у нас обоих один слуховой диапазон! Более того, эридианец решил, что на мою реплику нужно ответить!

– Так у вас есть речь! – восклицаю я. – Но как же вы разговариваете, не имея рта?

– ♫♫♪, – поясняет Рокки.

Если рассуждать здраво, нельзя строить космические корабли, не имея развитой цивилизации, а развивать цивилизацию нельзя без средств общения. Следовательно, речь у эридианцев, конечно же, есть. Любопытно, что она тоже построена на звуках, как и у людей. Совпадение? Вряд ли. Скорее, так проще всего развить вербальные навыки.

– ♪, – выдает Рокки, указывая на предметы позади меня.

– Да-да, – киваю я.

Мне гораздо интереснее эридианский язык, и я бы с удовольствием занялся его изучением. Но сейчас Рокки желает знать, что я думаю о его подарках.

Подплываю к предметам. Они приклеены к стене моей же лентой. Это два шара. На каждом выпуклое изображение. На одном «Аве Мария», на другом – «Объект А». Высвобождаю шар с «Аве Марией». Он не горячий. Кстати, как и сам туннель. Любопытно. Может, они заметили, что я предпочитаю прохладу, и постарались обеспечить мне более комфортные условия?

Внутри шара что-то гремит. Я трясу его и слушаю. Опять гремит. Нахожу шов. Кручу обе половинки относительно друг друга, и они поворачиваются. Естественно, с учетом левой резьбы. Бросаю на Рокки взгляд, мол, то ли я делаю? Лица у эридианца нет, и потому нет мимики. Он просто висит в воздухе, наблюдая за мной. То есть даже не наблюдая… глаз-то ведь тоже нет. Хотя погодите! Откуда Рокки знает, что я сейчас делаю? А он точно знает – недаром махал мне рукой, и все такое. Должны же где-то быть глаза. Наверное, я их просто не замечаю.

Итак, шар. Раскрываю обе половинки, и внутри оказываются… несколько маленьких шариков. Из груди вырывается тяжкий вздох. Это порождает больше вопросов, чем ответов. Шарики выплывают из полусферы, но не по отдельности. Они связаны между собой тонкими нитями, словно бусины в ожерелье со сложным узором. Я пытаюсь расправить конструкцию, как могу.

Шарики напоминают – за неимением лучшего сравнения – круглые запонки. Две замкнутые в кольцо нити с нанизанными бусинами соединены, как мостиком, еще одной нитью. В каждом кольце по восемь бусин. На соединяющей нити – ни одной. Все это явно несет смысл. Но я не имею ни малейшего представления, какой именно.

Может, второй шар – тот, где изображен «Объект А», – прольет немного света на загадочные конструкции? Оставив «запонки» дрейфовать в воздухе, отлепляю от стены шар с «Объектом А». Встряхиваю: внутри тоже что-то гремит. Раскрываю половинки шара, и оттуда выплывает еще один комплект бусин на нитях.

В этой конструкции лишь одно кольцо. И бусин семь, а не восемь. Зато соединительных нитей целых три: они торчат из основной, замкнутой в кольцо нити и ведут к отдельным бусинам. Как будто ожерелье со свисающим орнаментом. Внутри шара не пусто: я встряхиваю его, и оттуда появляется еще одна конструкция. Приглядываюсь, и вижу, что она в точности повторяет предыдущую. Я трясу шар, и из него выплывают новые и новые «ожерелья». Причем абсолютно одинаковые. Собираю их все и рассовываю по карманам.

– Они что-то мне напоминают… – Я рассеянно постукиваю себя по лбу. – Но что?

Рокки постукивает себя пальцем по панцирю. Знаю, он лишь повторяет мои движения, но кажется, что он говорит: «Напрягись, дурачок!» Что бы я сказал своим ученикам в подобной ситуации? А почему я вдруг вспомнил об учениках? Перед мысленным взором всплывает классная комната. А потом вспыхивает картинка: я держу в руках модель молекулы и объясняю…

– Молекулы! – Я хватаю «запонки» и показываю их Рокки. – Это же молекулы! Вы пытаетесь мне что-то рассказать про химию!

– ♫♪♫♫♪, – слышится в ответ.

Погодите. Странные какие-то молекулы. В них нет смысла. Я снова рассматриваю «запонки». Ничто не способно образовать молекулу таким образом. Восемь атомов с одной стороны, восемь – с другой, соединенные… Чем? Ничем! Соединительная нить исходит даже не из бусины. Она просто удерживает две замкнутые в кольца нити вместе.

– Атомы! – восклицаю я. – Бусины – это протоны. Нити, замкнутые в кольца, означают атомы. А соединительные нити – химические связи!

– Хорошо, в таком случае… – Я расправляю «ожерелье» с запонками и пересчитываю все элементы. – Здесь два атома, каждый с восемью протонами, связанными между собой. Элемент номер восемь – кислород. Выходит, тут два кислорода. O2! И это было в шаре с изображением «Аве Марии».

Я показываю модель Рокки и улыбаюсь:

– Ах, ты умник! Это же моя атмосфера!

Вытаскиваю другой комплект бусин.

– А твоя атмосфера… семь протонов, связанных с тремя отдельными атомами, каждый из которых соединен с одним протоном. Азот, связанный с тремя водородами. Аммиак! Ну конечно! Вы дышите аммиаком!

Так вот почему от всех оставленных эридианцами предметов исходит этот навязчивый душок. Остаточный запах их атмосферы.

– Фу… – Мое лицо искажает гримаса отвращения. – Вы дышите аммиаком?

Пересчитываю все модели аммиака, вынутые из шара. У меня только одна молекула кислорода, но аммиака целых двадцать девять.

Я задумываюсь на мгновение.

– О, ясно! – радуюсь я, глядя на Рокки. – Я понял, что ты хотел сказать! Плотность вашей атмосферы в 29 раз больше нашей!

Ничего себе! В голову сразу же приходят два факта: во-первых, эридианцы испытывают немыслимое давление. Для Земли это, как в океане, на глубине в тысячу футов; во-вторых, ксенонит – настоящее чудо. Не знаю, какова толщина прозрачной стены – может, полдюйма? Меньше? Но она выдерживает избыточное давление в 28 атмосфер! А ведь это большая неармированная панель (наихудший вариант для корпуса высокого давления). Черт, да весь эридианский корабль сделан из больших панелей! У них же запредельная прочность! Неудивительно, что я не смог ни согнуть, ни сломать присланные мне ранее модели.

У нас абсолютно несовместимые условия существования. Если бы я оказался с другой стороны перегородки, то не протянул бы и пары секунд. Полагаю, Рокки бы тоже не поздоровилось в атмосфере, которая в 29 раз более разрежена, чем привычная ему, и начисто лишена аммиака.