Маруся. Столичные игры - Галина Гончарова

– Что цесаревич Василий собирается сделать вас своей морганатической супругой – раз. Что вы любовница его императорского величества – два. Что у вас магия совершенно иного типа, не земли, а, возможно, би-потенциал – три. Что вы – наследница Демидова, потому как завещание составлено именно на вас, – четыре.

Я застонала.

– Это все? Или еще чем порадуете?

– Мария Ивановна, а вам мало?

– Мне? Мне просто интересно, кто меня убивать придет.

– А нам-то это как интересно, – ответствовал Романов, помогая мне утрамбоваться в карету. В буквальном смысле – чертовы юбки раскрылились на метр в ширину.

– Чтоб вас совесть с утра до вечера мучила, если меня убьют, – ласково пожелала я главе тайной канцелярии.

Романов ответил милой улыбкой.

– Переживу. Обещаю.

– Обещаю. Не переживете.

* * *

Зла я была несказанно.

Чтобы такое распускать…

Сволочи!!!

С государственными интересами, я все понимаю, но сволочи!!!

НЕНАВИЖУ!!!

Репутацию мне обосрали так, что вонять и двадцать лет спустя будет. Или кто-то думает, что забудется? Ни черта!

Это не просто пятно, это и моим детям припомнят, и как бы не внукам. А значит – что?

Выбора у меня нет!

Маркизы де Монтеспан и де Помпадур мне в помощь. А также все фаворитки царей и императоров. Выставили меня шлюхой? Ну так я сама себя выставлю! Так, чтобы народ облизывался, а руки не тянул! Возьмем, к примеру, Кшесинскую! Все любовники – Романовы, другим нельзя! Личная, так сказать, царскофамильная собственность!

И я – не хуже! Даже круче!

По знакомой уже лестнице я поднималась, кипя веселой злостью. Здесь и сейчас я намерена была развлекаться по полной и кусать кого попало. А что мне терять?

«Мне терять таперя неча, кроме собственных оков».[11] Оков – и тех не выдали за казенный счет, жлобы царственные.

Этот бал ничем не отличался от множества других.

Сначала народ собирается, около часа фланирует по залам, общается, немножко выпивает и танцует, потом появляются их величества, и начинается торжественная часть.

Объявление – в честь чего мы здесь так здорово собрались, поздравления, танцы, ужин, еще немного разговоров – и домой. Надо каких-то часа четыре потерпеть. Час на общие сборища, час на объявления-поздравления, час – танцы, час – ужин. Сильно это дело не затягивают, все ж живые люди, хотите потом еще развлекаться – катитесь и развлекайтесь за свой счет. Это правильно, все равно либо напьются, либо подерутся – ни к чему пускать действие взатяг.

– Игорь Никодимович, а про нас с вами никаких слухов не ходит?

– К сожалению, нет. Нельзя, Мария Ивановна, я бы головы лишился за такое…

– Покушение на чужую собственность?

– Да, именно так.

Мне достался немного виноватый взгляд, но…

Вот и зал.

Не бальный, танцевать мне покамест нельзя. Нехорошо. Остается только выпивать, разговаривать… интересно, с кем?

К нам уже спешил мой отец. Под руку с какой-то блондинкой лет двадцати пяти. Такой… фигуристой. Даже фигуристее меня.

– Машенька!

Мне досталась милая улыбочка от отца. Я оскалилась в ответ.

– Папенька, какая радость видеть вас.

– Познакомьтесь. Это Светлана Галицкая, а это моя дочка, Мария, нынче Храмова.

– Добрый день, – мило улыбнулась блондинка. – Я помню вашего мужа, такой милый дедушка… мои соболезнования.

Зубки решила поточить? А зря, я сейчас в таком состоянии, что спусти меня в Нил – и спасать придется крокодилов.

– Вы в лучшем положении, госпожа Галицкая. Я вот вас совершенно не помню. Равно как и вашего мужа, и ваших детей.

– У меня нет детей…

– О, я вам так соболезную, – оскалилась я. – Впрочем, простите, я и не могла помнить вашего супруга. Я не так давно начала выезжать, а вы который год вдовеете?

– Третий. – Дама поняла, что зубы у меня никак не меньше, но решила не отступать. – Конечно, когда я выходила замуж, вы еще в куклы играли.

– Что же случилось с вашим супругом?

– Удар. – Дамочка коснулась краешка глаза кружевным платочком. – Мой бедный Николя…

– Господин Галицкий и господин Храмов были хорошими друзьями, господин Храмов служил под началом Николая Александровича, – Романов возник рядом, словно раб лампы. И протянул мне бокал с чем-то прозрачным.

Я улыбнулась.

– Игорь Никодимович, благодарю вас.

– Не стоит благодарности, Мария Ивановна.

Отец смотрел на меня ледяными глазами.

– Машенька, можно тебя на два слова?

Так и хотелось отрезать: «Можно – Машку за ляжку и козу на возу», но мудрость братца-дембеля здесь точно не ко двору придется.

– А мы пока потанцуем с госпожой Галицкой. – Романов тут же подхватил даму, послав мне улыбку. Он даже не сомневался, что я захочу перемолвиться словечком с отцом. Ну и ладно…

– Слушаю, папенька?

Отец не стал юлить и сразу перешел к делу.

– Алябьевы сегодня будут на балу. И отец, и сын.

– Я за них рада.

– Я могу составить хороший договор и учесть твои интересы, Мария.

Я прищурилась.

– Папенька, а что – Игорь Никодимович непонятно все объяснил?

Отец вздохнул. И вдруг даже как-то ссутулился.

– Мария, его величество, конечно, наш повелитель. Но ты подумай, надоевшую игрушку всегда забрасывают в угол. А тебе нужна семья, дети…

– Я надеюсь, его императорское величество выберет для меня наиболее уютный угол, – отрезала я.

– Ты зря на это рассчитываешь. Знаешь, где сейчас предыдущая фаворитка его величества?

– Где же?

– В какой-то чухонской провинции. Ее выдали замуж за помещика и отправили туда, где всего общества лишь свиньи.

Я прикусила язык. Так и чесалось сказать: «Очень приличное общество, особенно рядом с вами, папенька». Лучше уж хрюшки, их хоть на колбасу пустить можно, а его куда?

Вместо этого я насмешливо поинтересовалась:

– Четвертую супругу подбираете, папенька?

– Девочкам нужна мать, – и не подумал отступать отец.

– Особенно когда своих детей у нее нет. Ну-ну, вольному воля.