Ангелов в Голливуде не бывает - Валерия Вербинина

– Так я и знала, – горестно подытожила я, садясь напротив него. – Тебе нет до меня никакого дела. Ты хоть подумал, каково мне привыкать к твоей очередной жене? Это все равно что привыкать к домашнему животному… например, к морским свинкам… Не успеешь к ним привыкнуть, а они уже умирают!

Дорсет зажег сигарету, чтобы выгадать время для ответа.

– Ну не все мои бывшие жены умерли, – сказал он наконец. – Хотя, с другой стороны, стать вдовцом выгоднее, чем разводиться. По крайней мере, деньги остаются в семье.

– А что, у моей будущей мачехи много денег? – насторожилась я.

– Ну как тебе сказать, – вздохнул Дорсет. – Ее бывший муж был всего лишь вторым богачом в штате Техас.

– Ах, как это скверно! Полагаю, он оставил все свое состояние на благотворительность? – подозрительно осведомилась я.

– Нет. Своей вдове.

– Боже мой! – вскричала я. – Как же могло случиться, что ты еще не отвел ее к алтарю? Папа, я настаиваю. Одиночество не идет тебе на пользу! В доме нужна новая женщина! Наверняка она подаст мне достойный пример…

– Ты самая лучшая дочь на свете! – объявил Дорсет, кланяясь.

– Снято! – крикнул Лэнд. Члены группы, которым приходилось сдерживаться из-за записи звука, стали смеяться, повторяя наиболее понравившиеся им моменты. Улыбаясь, режиссер подошел ко мне.

– Весьма недурно, – сказал он. – Вы немного волновались, но это ничего. Со временем все пройдет. Конечно, вы не выполнили мое задание – я же просил вас отговорить Макса от брака, но так, как вы придумали, получилось даже лучше. Думаю, вы отлично будете смотреться в комедиях.

К нему подошел осветитель с вопросом, закончилась ли съемка и можно ли гасить юпитеры, и Лэнд отвлекся на него, а я, заметив, что Дорсет идет к выходу из павильона, побежала за ним. Мне хотелось поблагодарить его за участие в моей пробе.

– Мистер Дорсет!

Он остановился и выслушал мою бессвязную речь, не перебивая.

– Не стоит благодарности, – сказал Дорсет добродушно, когда я умолкла. – Тут неподалеку кафе для студийцев. Составите мне компанию?

Его слова напомнили мне, что я проголодалась, и через полчаса, разгримировавшись, мы сидели в кафе и разговаривали.

– Добро пожаловать на нашу плантацию, – сказал Дорсет. – И не пытайтесь меня переубедить. Голливуд – плантация, продюсеры – рабовладельцы, а все мы их рабы.

– Интересная точка зрения, – пробормотала я.

– Дело не в точке зрения, а в реальности. Думаете, кино – это искусство? Нет в нем никакого искусства. Кино – это помойка, которая позволяет зарабатывать хорошие деньги, вот и все. Чем раньше вы это поймете, тем меньше у вас будет разочарований.

– Как по-вашему, – спросила я, желая сменить тему, – моя проба удалась?

– Думаете, Шенбергу нужна проба, чтобы оценить ваш потенциал? – иронически прищурился актер. – Господи боже, да его секретарша уже подготовила два варианта контракта для вас. Один на три года, другой на семь. Проба определит только то, какой контракт вам предложат. Конечно, продюсеры были бы рады закабалить нас пожизненно, да вот беда – законы Калифорнии не позволяют заключать контракт дольше, чем на семь лет.

– Я ничего не понимаю, – беспомощно призналась я. – Мне говорили, что только после пробы…

– Деточка, – сказал Дорсет с добродушным снисхождением к моей наивности, – все уже решено, поймите! Проба – это так, формальность. Я не поклонник Шенберга, но он профи, и он сразу же видит, годится человек для кино или нет. Когда вчера авторша романа, как ее там… короче, ваша знакомая позвонила ему и изложила новые условия, он сначала поругался с ней, потом сказал, что должен подумать. Едва он повесил трубку, как сразу же велел доставить ему все фильмы, в которых у вас есть хоть что-то, похожее на роль. Ему даже принесли дубли роли, с которой вас сняли из-за… как ее… норвежки, в общем.

– Как Шенберг мог заполучить дубли? – изумилась я. – Картина снималась на другой студии! Все лишние материалы уже давно уничтожены…

– Один техник, поклонник норвежки, сохранил часть материала для себя, – объяснил Дорсет. – Недавно он перешел на работу сюда и, когда стали искать все о вас, рассказал, что у него есть пленка, которую мало кто видел. Шенберг выписал ему щедрую премию и просмотрел пленку. Он уже вчера решил, что вы ему подходите, но тянет время, чтобы добиться уступок от авторши по другим пунктам. Вас он согласен взять, но сценарий утверждать у нее не будет, это исключено. Выглядите вы прекрасно, голос у вас замечательный, поработаете над ним – и цены вам не будет. Думаю – и даже уверен, – что Шенберг предложит вам контракт на семь лет. Я бы советовал не подписывать его, потому что вас закабалят, будут перебрасывать из фильма в фильм и одалживать другим студиям, но вы же не послушаетесь меня, верно?

– Наверное, нет, – помедлив, призналась я. – Можно вопрос? Если вы так относитесь к… ко всему этому, – я сделала рукой неопределенный жест, который подразумевал все, что нас окружало, – почему вы все еще здесь?

– У меня чудесная жена и двое детей, – спокойно ответил Дорсет. – Кино позволяет мне заработать столько, чтобы они ни в чем не нуждались.

Я знала, что на Бродвее Дорсет считался крайне талантливым актером, но пьющим и гулящим. Такой образ жизни он вел больше двадцати лет, а потом в один прекрасный день встретил свою будущую жену и остепенился. Знакомые уверяли, что она оказалась узколобой мещанкой и держала гениального мужа в ежовых рукавицах, но точно было известно, что Дорсет не имел ничего против.

– У меня нет никого, кроме них, – продолжал мой собеседник ровным тоном, но по его глазам я видела, что затронутая мной тема ему небезразлична. – Если бы не Лили, я бы давно уже был мертв. Чем, несомненно, доставил бы искреннюю радость своим друзьям, – добавил он в своей обычной глумливой манере. – Потому что для людей нет ничего приятнее, чем хоронить того, кто во много раз талантливее их.

Он отвлекся на беседу с двумя актерами, которые подошли к нашему столику, а когда они удалились, повернулся ко мне.

– Так о чем мы говорили, дорогая дочь? Насчет контракта я вам уже рассказал. Если вы опасаетесь, что Шенберг будет к вам приставать, забудьте. Один раз он был женат на актрисе, крайне неудачно, и с тех пор спит только с теми, кто не имеет к кино никакого отношения. Главную роль играет Норма Фарр, она славная девочка, вы с ней подружитесь. На обаяние Стива Андерсона не покупайтесь – ненадежный партнер, всегда норовит повернуться так, чтобы он стоял лицом к камере, а вы – спиной. Учтите, что Лэнд иногда увлекается и упускает такие моменты, так что следите за ними сами. И не верьте, что наш режиссер заканчивал Оксфорд. На самом деле он кокни, а его речь и изысканные манеры – всего лишь актерская игра. Когда он вам надоест, уроните ему на ногу что-нибудь тяжелое, тогда-то он и заговорит более привычным языком.