Прости меня - Анна Пенинская

– Ты спи, Константин. Тебе нужно поспать, нас ведь ждет долгая дорога. Спи и не беспокойся, я рядом с тобой. Я всегда буду рядом. Тебе страшно, Константин? Я рядом, тебе не должно больше быть страшно. Все будет хорошо…

Алекс не может сказать точно, через какое время он смог оттащить ее от тела Константина, и как она рыдала теперь уже у него на плече. Он пытался ее успокоить, но разве это может быть возможным? Валерия только что потеряла человека, который отдал за нее жизнь. То есть это было понятно и тогда. Но сейчас в ее ванной комнате лежало его бездыханное тело, и все вдруг стало таким пугающе реальным. Она дрожала и винила во всем себя. И Алекс не мог ей ничего ответить. Он был рад, что сейчас на месте Константина не лежит мертвецки бледная Валерия. С другой стороны… весь смысл был потерян. Потому что часть, огромная часть Валерии умерла вместе с Константином.

58

Валерия не была на его похоронах, никто даже не знал, кто она такая. Она смотрела из-за угла на то, как печальны его родители, как что-то говорят друзья, и как потрясающе красивая девушка утыкается в плечо одному из его друзей. Она тут же узнает в ней ту самую Одри с великолепным голосом и такой властью над Константином. На ней черное платье, черный платок, туфли на высоких каблуках, и Валерия все равно понимает, что выглядит «Одри» просто сногсшибательно. Даже в такой момент. Валерия выглядит ужасно, разбитая, тощая. В голове даже вертится дурацкая мысль, что если бы она успела и у нее все получилось, Константин все равно вернулся бы к Одри. С такими, как Валерия, не остаются до самого конца. Но она снова начинает плакать, потому что она была бы согласна и на этот исход, лишь бы он был жив.

Валерия постоянно всхлипывает и не видит больше половины из того, что творится на похоронах. Она все время думает о том, как познакомилась бы с его друзьями, с его семьей. Думает, как они могли бы вместе путешествовать. О ней никто и не знает, и слава Богу. Она смотрит на большую семью, которая никогда не станет ее семьей. И почему-то умудряется тосковать даже по тем людям, которых она не знает. Отец Константина очень похож на него самого. Такой же смуглый, с такими же мягкими повадками. Мама – миниатюрная женщина, лицо которой Валерия так и не сумела рассмотреть, потому что та постоянно прижимала к нему платок и утирала слезы. Его друзья держались сдержанно, спокойно. Они о чем-то перешёптывались, но тени на их лицах говорили о том, что им будет не хватать Константина. Она не может представить себе на этой земле хотя бы кого-то, кому не было бы одиноко без него. Ей стало очень пусто. Она не может похвастать тем, что знала его долго. Но она определенно знала его хорошо.

Когда все рассаживаются по машинам, она подходит к свежей могиле и кладет цветы. Снова просит у него прощения и гладит фотографию, на которой он такой, каким она его помнит.

– На твоем месте должна была быть я. Все случилось неправильно, и виновата в этом только я.

Она знает, что он бы ее простил. Но она себя не простила и не простит никогда. Эта идея изначально показалась ей ужасной, нечеловечной. Но она изначально не верила в ее успех. Она не могла и подумать, что кто-то может захотеть отдать свою жизнь ради нее, она никогда не верила в такие сказки, даже когда читала о них в любовных романах. Ни она, ни Алекс до конца не верили, что их план может оказаться успешным. Это было отчаяние, и она ненавидит себя за то, что отчаяние к чему-то привело. Ей все еще кажется, что это дурной сон. Идет дождь, и она сидит на мокрой земле. У нее даже нет капюшона. Она просто дрожит от холода, но не может покинуть Константина. Ему ведь так холодно одному.

– У меня не осталось ничего от тебя. У них у всех есть твои вещи, твои фото. А у меня нет ничего, кроме воспоминаний. Я забываю твой смех. Прости, я забываю твой смех. Скоро мы увидимся. Я не могу жить так, не помня твоего смеха. Я так скучаю, Константин. Я так по тебе скучаю…

Она не отвечает на звонки Алекса. Наверное, какое-то время им не стоит общаться, хотя он ее очень поддерживал. Но, глядя на него, она понимает, что это она погубила Константина. Она здесь. Она жива. А его больше нет. Алексу тоже сложно. Валерия, как истинная женщина, винит его, потому что это была его идея, хоть и молчит. Он винит Валерию, потому что считает, что старался ее спасти, а из-за ее сомнений и истерик он потерял ту единственную женщину, которая ему нравилась.

Алекс предпринял несколько попыток связаться с Верой, думая, что она сможет его простить. Если Валерия была уверена, что Константин бы ее простил в любом случае, то Алекс понимал, что Вера была другим человеком. И даже если в глубине души она его простила, это ничего не значило. Она все так же не брала трубку. Он, скорее, по инерции ей набирал. Он не успел привязаться к Вере так, как Валерия была привязана к Константину. И он даже немного завидовал. Ему бы хотелось ощущать такие чувства и эмоции.

59

Вера все так же работала в лаборатории, она научилась не думать о том, как все здесь цинично. Она ведь теперь знает, что, в принципе, шанс есть. Нужно просто найти безумца, который отдаст свое место. Нужно просто быть безумным или найти безумца. Она все равно продолжала искать взглядом Алекса, хоть это и получалось как-то не контролируемо. Хоть это ей и не нравилось. Как это может нравиться? Это ее слабость. И кажется странным, что какой-то мальчишка стал ее слабостью. Она считала себя очень сильной женщиной, и она действительно таковой являлась. Но, видимо, это правда, что даже очень сильным женщинам порой не хватает любви. Ей было одиноко, как бы там ни было. Она любила свою квартиру и любила проводить время в одиночестве, но ей нравилось ощущение, когда она приходила на работу и знала, что сейчас Алекс появится в дверях ее кабинета с неизменным стаканчиком противного кофе из автомата на их этаже. И ей даже стал нравиться этот кофе, хотя раньше она старалась его пить не так часто. А порой Алекс даже приносил ей батончик мюсли или шоколадку. В этом не было ничего особенного, но она почему-то по этому скучала. Может быть, она просто скучала по нему, но признать, что ей не хватает постоянного кофе и батончиков было проще, чем признать, что у нее есть какие-то эмоции к какому-то мальчишке. Она бы не могла признать свои эмоции даже по отношению к кому-то, кто, как она считала, был ее уровня. Что уж говорить об этом взъерошенном странном парне.

И все же, когда он писал ей свои пылкие письма или оставлял сообщения на ее автоответчик, ее сердце невольно делало кульбиты. Она никогда ему не отвечала, но надеялась, что однажды он сделает мужской поступок и, возможно, встретит ее возле ее дома или возле лаборатории, может быть, пошлет цветы. Глупо и по-детски было на это рассчитывать и вообще думать об этом. Она чувствовала себя школьницей в очередной раз. Но за просмотром очередного фильма про любовь или про подростков, которых убивает маньяк, это неважно, она думала, что он мог бы сделать поступок, а не просто забрасывать ее не такими уж частыми сообщениями. Но это даже в ее голове звучало так жалко, что она бы из принципа не стала отвечать на звонки и сообщения. Она скучала, и, наливая себе вечером очередной бокал вина, когда ела китайскую кухню в одиночестве, пролистывая новости на айпаде, ей хотелось ответить даже на самые дурацкие его сообщения. Она выдерживала. Наутро снова отвлекалась на работу и дала себе установку, что дело просто в скуке. Конечно, он так и не совершил ни одного мужского поступка. Конечно, это было даже хорошо. Потому что если бы он хотя бы просто прислал ей букет цветов, она бы не выдержала, и вся ее строгость покатилась бы к чертям. Она сумела сохранить свое лицо, благодаря его трусости. Так она себе объясняла эту ситуацию.