Фурцева - Леонид Млечин

Николай Павлович прошел жестокую школу в сталинские времена. Иногда под настроение рассказывал эпизоды из жизни партийных работников. Однажды, когда Фирюбин был секретарем МГК, он пришел утром на работу и увидел на столе пепельницу из кабинета Сталина. У него в глазах потемнело.

Фирюбин помнил анекдот, который любил рассказывать член политбюро Андрей Жданов: «Сталин жалуется: пропала трубка. Говорит: „Я бы много дал, чтобы ее найти“. Берия уже через три дня нашел десять воров, и каждый из них признался, что именно он украл трубку. А еще через день Сталин нашел свою трубку, которая просто завалилась за диван в его комнате». Жданов, рассказывая анекдот, весело смеялся…

Фирюбину было не до смеха: что про него подумают, когда узнают, что он прихватил из кабинета вождя пепельницу? Он позвонил помощнику вождя Александру Николаевичу Поскребышеву, покаялся.

— Нехорошо, — осудил его сталинский помощник. — Вы так весь кабинет растащите. Пришлите обратно фельдъегерем.

Опытный Поскребышев поинтересовался, кто накануне сидел рядом с Фирюбиным. Николай Павлович вспомнил:

— Паршин и Ванников.

Петр Иванович Паршин был наркомом машиностроения и приборостроения, а Борис Львович Ванников, начальник Первого главного управления, занимался созданием ядерного оружия. Поскребышев предположил, что это дело рук Ванникова. Фирюбина предупредили, чтобы на совещаниях не садился с Борисом Львовичем. Тот любил такие шутки. Возможно, научился у Сталина.

До войны Ванников был наркомом вооружений. Летом 1941 года его посадили. А когда началась война, так понадобился, что освободили. Его привели к Сталину прямо из тюрьмы. На предложение вернуться в Наркомат Ванников неуверенно ответил:

— А будут ли со мной товарищи работать? Ведь я в тюрьме сидел.

Сталин махнул рукой:

— Пустое. Я тоже сидел в тюрьме…

Роман Фурцевой и Фирюбина был предметом пересудов в Москве. В те времена разводы не поощрялись. Женщина должна была исполнять одну роль — самоотверженной жены и матери. Любовница — понятие отрицательное.

В Советском государстве все женские проблемы решены. «Где, в какой еще стране существует забота о женщинах-матерях? — писали тогда газеты. — Где еще женщины пользуются такими правами? Нет в мире такой другой страны». И поэтесса Екатерина Шевелева 8 марта опубликовала в «Известиях» лирическое стихотворение о счастливой женской судьбе:

Николай Павлович Фирюбин не спешил рвать с прежней жизнью, уходить из семьи. Екатерина Алексеевна переживала, хотя больше всего старалась не показать своей слабости. Светлана Фурцева говорила о матери: «Мама всегда выглядела чуточку недоступной для мужчин — она находилась выше их обычного представления о женщине-жене… Но не думаю, что ее не интересовало женское счастье…»

Когда брак стал возможным, Екатерина Алексеевна была счастлива, хотя в доме ее сообщение о том, что она выходит замуж за Николая Фирюбина, встретили, мягко говоря, без восторга. Теща и падчерица его сразу невзлюбили.

«Бабушке он не нравился, — рассказывала журналистам Светлана Фурцева. — Фирюбин, еще будучи секретарем горкома, до нас тоже жил на даче в Ильичеве, и о его семье ходили разные слухи… Словом, бабушке пришлось ломать что-то внутри себя, принимая Фирюбина в дом».

Конечно же это была ревность. Ни Матрена Николаевна, ни Светлана ни с кем не желали делить Екатерину Алексеевну.

«Мы все, — записала в дневнике Светлана Фурцева, — ревнуем маму — бабушка и я к Николаю Павловичу, он к нам, и все вместе — к работе».

Едва Екатерина Алексеевна и Николай Павлович стали жить вместе, как в их счастье вмешалась большая политика.

В первых числах мая 1953 года вновь назначенный министром иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов попросил направить в распоряжение МИДа трех работников аппарата ЦК. Так стал дипломатом будущий председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов. Точно так же в Министерстве иностранных дел заинтересовались Николаем Павловичем Фирюбиным.

Георгий Попов вспоминал, как ему на квартиру позвонил Молотов и поинтересовался мнением о Фирюбине. Попов всячески расхваливал своего бывшего подчиненного. Первый год Николай Павлович осваивал новую стезю и набирался дипломатического опыта в роли советника посольства в Чехословакии.

Начинающих дипломатов учили основному правилу: не высовывайся! Главное для дипломата исполнительность и никакой инициативы. Предупреждали: о работе ни с кем не говорить, ни с родными, ни с друзьями. Однажды одному из коллег Фирюбина попала в руки бумага, полученная дипломатической почтой из Праги: «Из дневника посла СССР в Чехословакии. Запись беседы со шведским послом». Вся запись состояла буквально из одной строчки: «Сегодня во время прогулки на улице я встретил шведского посла. Мы поздоровались и разошлись». Молодой дипломат удивленно спросил старшего коллегу:

— А зачем он это сообщает?

— На всякий случай.

— А зачем гриф «секретно»?

— Так положено. Бумажке грош цена, а если ее ветром на улицу выдует, лучше сам за ней бросайся — посадят.

Дипломаты жаловались:

— Совсем не было ощущения, что мы участвуем в важном государственном деле. Напротив, мы занимались какими-то мелкими делами. Вопрос о выплате крестьянину компенсации за то, что на маневрах советский танк своротил ему забор, решался подписью председателя Совета министров СССР.

Положение Фирюбина изменилось, когда в январе 1954 года его сделали послом. В других восточноевропейских странах послами тоже стали партийные работники. Андропов — в Венгрии. В Румынию поехал послом Алексей Алексеевич Епишев, бывший секретарь ЦК компартии Украины и заместитель министра госбезопасности по кадрам. В Польшу — бывший начальник Фирюбина Георгий Михайлович Попов.

Самодур Попов, отправившись за границу, не изменился. Он вел себя в Польше как комиссар среди анархистов, по каждому поводу отчитывал главу партии и правительства Болеслава Берута — даже за то, что польские крестьяне не так пашут и не так сеют. В конце концов посол сказал Беруту, что не взял бы его к себе даже секретарем райкома. Возмущенный Берут не выдержал и, позвонив Хрущеву, заявил, что если он не способен быть даже секретарем райкома, то в таком случае должен поставить вопрос о своем освобождении. Хрущев поспешил успокоить Берута, которым в Москве очень дорожили. Попова за глупость наказали: отозвали из Варшавы, долго перебрасывали с должности на должность и наконец пристроили директором завода авиационных приборов во Владимир.

А вот Николай Фирюбин преуспел на дипломатическом поприще. Для полноценной жизни ему не хватало рядом жены. В принципе, посла всегда сопровождает жена. Она, помимо всего прочего, играет важную роль в работе посольства, нужна послу для организации приемов, для налаживания отношений с дипломатами других стран.