Отчаяние - Грег Иган

Она проводила меня до дверей, мы обменялись рукопожатиями.

Я проговорил:

– Берегите себя.

Она беспечно улыбнулась, будто у нее нет и не может быть врагов.

– Не волнуйтесь. Буду беречься.

В начале пятого меня разбудил звонок; он трезвонил все громче и пронзительнее, пока наконец не взорвал темные глубины моего мелатонинового сна. В первое мгновение сам факт бодрствования ошарашил меня несказанно – я возмутился, как новорожденный младенец. Потом протянул руку к ночному столику и нашарил ноутпад, сощурился на экран и едва не ослеп от яркого света.

Звонила Лидия. Я чуть было не отключил вызов, решив, что она спутала часовые пояса, потом еще немного проснулся и сообразил, что у нее тоже глухая ночь. Сидней в двух часах от Безгосударства. Географически, если не политически.

– Эндрю, прости, что разбудила, но мне кажется, ты должен услышать об этом сразу.

Брови у нее были сдвинуты, и, хотя я со сна решительно ничего не соображал, даже мне стало ясно: сейчас она скажет что-то неприятное.

– Ладно. Выкладывай.

Я осоловело пялился в камеру. Мне не хотелось думать, на что я похож. Лидия, судя по всему, тоже говорила из темной комнаты, ее лицо освещал лишь отблеск экрана… моего лица, освещенного лишь отблеском ее… Возможно ли такое? Я вдруг понял, что голова у меня раскалывается.

– «Мусорную ДНК» придется перемонтировать. Выбрасывать сюжет о Ландерсе. Будь у тебя время, я бы, конечно, тебе и поручила, но я так понимаю, это невозможно. Поэтому я поручу Полу Костасу – он монтировал у нас новости, а сейчас перешел на вольные хлеба. Пошлю тебе окончательный вариант, сможешь исправить, если что-нибудь уж очень не понравится. Только помни, эфир меньше чем через две недели.

– Хорошо, хорошо, – (Костаса я знаю, он фильм не изувечит.) – А что все-таки случилось? Что-нибудь с законом? Ландерс подал в суд?

– Нет. События нас опередили. Я не буду объяснять; сейчас ты получишь анонс из бюро в Сан-Франциско – к утру он пройдет по всем сетям…

У нее явно не было сил уточнять, но я понял: она не хочет, чтобы я узнал одновременно с простыми пользователями. Четверть «Мусорной ДНК» и три месяца работы только что пошли псу под хвост. Лидия пытается спасти хотя бы остатки моего профессионального достоинства. По крайней мере я на несколько часов опережу толпу.

– Спасибо. Я оценил.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я просмотрел «анонс» – ворох сырого метража и текста, из которого информационные программы узнают о случившемся, а дальше уже решат, как быть: подождать, пока выйдет готовый материал, или монтировать собственную версию из того, что есть. В основном это был пресс-релиз ФБР плюс архивные материалы.

В Портленде арестованы Нед Ландерс, два его ведущих генетика и еще три сотрудника. Еще девять человек – работающих на совершенно другую корпорацию – задержаны в Чепл-хилл, Северная Каролина. Утренними рейдами изъяты лабораторное оборудование, биохимические препараты и компьютерные записи. Всем пятнадцати предъявлено обвинение в нарушении федеральных законов о биотехнологической безопасности – однако не из-за широко распубликованных исследований Ландерса в области нео-ДНК и симбионтов. Согласно обвинению, в Чепл-хилл тайно работали с болезнетворными природными вирусами. Исследования оплачивал Ландерс через подставных лиц.

Для чего предназначались эти вирусы, пока неясно. Образцы и записи анализируются.

Никто из арестованных не сделал заявления – адвокаты посоветовали молчать. Корреспонденту удалось через полицейский кордон снять фасад лаборатории в Чепл-хилл. Все кадры с Ландерсом были относительно старые; самые свежие выхватили из моего интервью (хоть не совсем пропало).

Отсутствие подробностей раздражало, но выводы напрашивались сами собой. Ландерс и его приспешники создавали полный вирусный иммунитет для себя самих, более мощный, чем любые вакцины или лекарства, иммунитет против любых мутантных возбудителей – и в то же время изобретали новые вирусы для всех нас. Я таращился в экран, застывший на последнем кадре репортажа: Ландерс, каким я лицезрел его во плоти, улыбался видению новехонького царства. Я силился придумать другое разумное объяснение… Но зачем нужны новые человеческие вирусы, если не для «прореживания»?

Я пулей вылетел в туалет. Не знаю, чем меня рвало, ведь последние сутки желудок был почти пуст. Когда рвота прекратилась, я опустился на колени возле унитаза. Меня трясло, я обливался потом и поминутно засыпал, теряя равновесие. Мелатонин приказывал спать, но я не был уверен, что проблевался. При своей мнительности я бы немедленно проконсультировался с фармаблоком, получил бы точный диагноз и оптимальные рекомендации. Мне представилось, как я засыпаю и захлебываюсь рвотой насмерть. Сорвать мелатониновый пластырь? Однако символический возврат к природным циркадным ритмам скажется не раньше чем через несколько часов – и до конца конференции я останусь в лучшем случае зомби.

Я сунул два пальца в рот (без всякого результата) и проковылял в постель.

Нед Ландерс продвинулся дальше, чем любой гендерный мигрант, любой анархист, любой добровольный аутист. «Человек не остров», – сказал Джон Донн? Посмотрите на меня! Но ему и этого показалось мало. Он по-прежнему чувствовал, что его теснят, толкают локтями. Он решил не ограничиваться новым биологическим царством, непреодолимым генетическим проливом между собой и другими людьми, а вольготно расположиться на целой планете.

И ведь почти добился своего. Вот что дало ему «видовое самосознание»: точное молекулярное определение Ч-слова… через которое он смог переступить, прежде чем обратить его против оставшихся.

Vive la technoliberation! Почему не миллионы Недов Ландерсов? Почему бы каждому чокнутому солипсисту, каждому самозваному этническому вожаку не обрести подобную власть? Рай для себя и своего клана – и апокалипсис для всех остальных.

Вот он, плод совершенного познания.

Что кривишься, вкус не нравится?

Я обхватил живот и прижал колени к подбородку. Тошнота не прошла, хотя немного и отпустила. Комната вращалась, руки-ноги немели, хотелось скорее отрубиться.

А копни я глубже, проделай работу как надо, я бы первый его разоблачил, остановил…

Джина погладила мне щеку, поцеловала нежно. Мы были в манчестерской лаборатории. Я – голый, она – одетая.

Она сказала:

– Полезай в сканер. Ради меня, а? Я хочу, чтобы мы стали ближе, много ближе, Эндрю. Значит, мне надо видеть, что творится в твоем мозгу.

Я полез было, потом испугался того, что Джина может узнать.

Она снова поцеловала меня:

– Не спорь. Если любишь меня, то заткнись и делай что говорят.

Она придавила мне плечи и закрыла дверцу. Я видел свое тело со стороны. Сканер был не просто сканер – он прошивал меня ультрафиолетовыми лазерными лучами. Я не чувствовал боли, но лучи безжалостно срывали слой за слоем живые ткани. Сперва кожу, затем мясо, потом тайны остались вокруг меня в трепетной алой дымке, потом дымка начала расходиться…