Шенгенская история - Андрей Курков

Еще продолжалось утро, хотя время потихоньку подкрадывалось к полудню. В кафе уже сидели братья-албанцы со своей сумкой, выставленной на полу так, что не заметить ее было невозможно. Андрюс приветливо кивнул им, проходя к своему столику, но только один из них едва кивнул в ответ, но как-то отстраненно, даже не посмотрев Андрюсу в глаза.

– Капучино! – громко заказал Андрюс, повернув голову в сторону барной стойки.

Оттуда ему кивнул знакомый бармен с животиком, у которого, казалось, на каждый день недели был отдельный мешковатый свитер одинакового фасона, но разных цветов. Сегодняшний коричневый свитер больше всего не подходил ни его лицу, ни темным волосам. Но зато он делал незаметным его пивной животик.

Братья-албанцы о чем-то заговорили сухими, царапающимися голосами сразу после того, как он заказал кофе. Знакомое слово «капучино» тоже прозвучало в их непонятном разговоре.

Пока Андрюс растягивал на бесконечность распитие капучино, в «Ле Севр» зашла Сесиль с копной рыжих волос, словно специально так зафиксированных лаком, чтобы казалось, будто ее волосы встали дыбом из-за увиденного ужаса. Она помахала ручкой бармену. Проходя мимо Андрюса, приветливо кивнула и по-дружески дотронулась рукой до плеча. Андрюс тут же подхватил блюдце с чашкой и пересел к ней за столик.

– Привет, как дела? – спросил он.

– Очень хорошо, – ответила она по-английски с очаровательным французским акцентом, стаскивая с себя куртку с пушистым белым воротником.

Бармен принес ей эспрессо и, видимо, сказал комплимент, так как в ответ Сесиль преувеличенно разохалась и разулыбалась и, неожиданно поднявшись, поцеловала его в небритую щеку. Он выглядел таким счастливым, что Андрюс было подумал, что бармен сейчас усядется третьим за столик и они с Сесиль начнут болтать по-французски, позабыв о нем. Но этого не произошло.

– Как у тебя? – спросила Сесиль.

– Отлично! – похвастался он. – Я уже часик поработал, – он кивнул взглядом в сторону госпиталя «Нектар». – Может, еще пару раз сегодня повезет!

– Ты же из Сербии? – поинтересовалась Сесиль.

– Нет, из Литвы.

– Литва, Литва, – сама себе повторила Сесиль. – Это где-то в Европе. На севере?

– На севере, и даже в Европейском союзе! – Сообщил ей Андрюс.

– Но ты живешь в Париже?

– Да, уже третий месяц! – ответил Андрюс и услышал в своем голосе нотки гордости.

– С семьей?

– С женой. Ну, мы не женаты, но живем вместе. Ждем ребенка!

– Молодцы, – Сесиль закивала.

В кафе вошли двое невзрачно одетых мужчин, остановились у стойки, заказали кофе. Один из них заговорил с барменом, второй обернулся, проведя безразличным взглядом по братьям-албанцам, уже замолчавшим и молча пившим пиво, и задержав на мгновение свой взгляд на Андрюсе и Сесиль.

– Ты паспорт с собой носишь? – спросила вдруг Сесиль.

Андрюс, удивленный неожиданным вопросом, отрицательно мотнул головой.

– Лучше носить, – произнесла задумчиво Сесиль, отпила из чашечки кофе и подняла к глазам левую кисть, проверила время на золотых часиках на запястье.

Пару минут спустя в кафе заглянула высокая пожилая женщина в пальто, похожем на военную шинель, и с объемистой сумкой в руке. Найдя взглядом Сесиль, она ей улыбнулась и кивнула. Сесиль торопливо допила кофе и, надев куртку и захватив с пола свою спортивную сумку-«сосиску», поспешила к выходу.

Андрюс вернулся с недопитым капучино за свой столик. Солнце по-прежнему радовало город и теперь его лучи грели столик, за которым они только что сидели с Сесиль. Бармен тоже одарил своим вниманием этот столик, поставив на нем табличку «Reserve».

Через минут двадцать в кафе зашла и растерянно остановилась у стойки молодая пара: мужчина в расстегнутом пальто, под которым виднелся безукоризненный деловой костюм и белая рубашка с синим галстуком, и женщина лет двадцати пяти в джинсах, выглядывающих из-под серого приталенного плаща, затянутого на талии поясом. Они заговорили с барменом. Он развел руками. Потом показал взглядом на братьев-албанцев, а после этого кивнул пришедшим и в его сторону, после чего и сам посмотрел на Андрюса.

Молодая женщина вдруг подошла и присела к Андрюсу.

– Мой муж не говорит по-английски, – сказал она на хорошем английском. – У нас тут рядом сын в больнице. Ему сделали операцию – аппендицит. Мы хотели его как-то развеселить…

– После операции на аппендицит нельзя смеяться, – с интонацией доктора произнес Андрюс, вспомнив, как именно эту фразу говорил его маме врач, когда самого пятнадцатилетнего Андрюса забирали после операции домой.

Женщина усмехнулась.

– А если развеселить не до смеха, а так, до улыбки? – спросила она. – Только не на английском, наш Бертран ни слова по-английски не понимает.

– У меня всё без слов, – успокоил ее Андрюс.

– А сколько это удовольствие стоит?

– Двадцать евро за час.

– Нам полчасика хватит. За десять. Согласны?

Андрюс кивнул.

– Сейчас? – спросил.

– Да, пойдемте! – мягко поторопила его женщина.

Она решительно направилась к выходу. Андрюс поспешно высыпал из кармана на стол мелочь, отсчитал за капучино, добавил тридцать центов на чай и бодрым шагом отправился вслед за ней. За спиной грюкнули стулья. Он кивнул бармену перед тем, как шагнуть из дверей кафе на заполненную солнечным светом улицу. Вышел, увидел эту пару на пешеходной зебре и не успел сделать следующий шаг. Его ноги взлетели над тротуаром и улица потеряла равновесие, зашаталась, а потом упала, грохнулась, что было силы, его же головой об асфальт. Солнечный свет пропал, но тяжелое начало падать сверху и сбоку на лежавшего на тротуаре Андрюса. Глаза не открывались, и сам он потерял контроль над телом, над руками и ногами. А какие-то тяжелые камни продолжали на него падать, и некоторые падали на голову, некоторые на ребра. Этот камнепад продолжался и был похож на град. И вдруг где-то рядом раздался крик. На французском. Он прозвучал близко, но между этим «близко» и слухом Андрюса, потерявшим прямую связь с его мозгом, протянулись километры оборванных проводов, километры оборванных нервов. Он даже не слышал, как застучали по асфальту каблуки убегающих за угол братьев-албанцев, за которыми на самом деле никто и не собирался гнаться. Он не услышал и испуганный выкрик женщины в сером плаще, затянутом поясом на талии.

– Эти иммигранты просто звери! – крикнула она, стоя по другую сторону пешеходного перехода. – Они готовы убить друг друга!

Муж в расстегнутом пальто увлек ее за руку в арку госпиталя «Нектар».

Очень быстро вокруг Андрюса стало тихо. Он все еще лежал на тротуаре, на спине, с синяками на лице, с опухшими и посиневшими веками, с закрытыми этими веками глазами, с кровоточащей ссадиной на левом виске. Поэтому он не мог видеть бармена в мешковатом свитере, не мог видеть, как тот выглянул из двери кафе, уставился на избитого братьями-албанцами парня и, мотнув огорчительно головой, вернулся внутрь. Он не мог видеть, как пешеходы переступали через ноги Андрюса, ведь он перекрывал своим телом весь тротуар. Он не видел, как мужчина-велосипедист, почему-то ехавший по тротуару, резко затормозил, чуть не наехав на лежащее тело, раздраженно соскочил с велосипеда и что было сил подтянул двумя руками безвольное тело под стенку кафе.