Мы убили их в понедельник - Джон Данн Макдональд

— Сделай круг по городу, — попросил Дуайт. — Поезжай по Сентр-стрит, а потом возвращайся на Франклин-авеню.

Я повиновался. Пятнадцать кварталов в одну сторону и пятнадцать в другую. Дуайт впервые проявил признаки интереса, склонившись вперед и вертя головой из стороны в сторону. После экскурсии он откинулся на сиденье и промолвил:

— Веселенькое местечко, не так ли? Я не думал, что город может стать еще хуже, но это произошло.

— Сейчас здесь почти двадцать процентов безработных. Большинство из них живут на пособие. Мебельная фабрика закрылась в прошлом году. В центре сорок магазинов стоят пустыми. За четыре года не построили ни одного нового дома. Грузовики, как правило, проезжают мимо, не останавливаясь. Те, кто могли уехать отсюда, уже это сделали.

Я подъехал к моему дому на Сидар-стрит. Это маленькое каркасное строение примерно сорокалетней давности, но с большим участком, где даже растут несколько недурных деревьев. Треть домов на Сидар-стрит пустует, участки заросли сорняками, окна заколочены, краска облупилась. Был почти час дня, когда я свернул на подъездную аллею. Хотя улица пустовала, я не сомневался, что взгляды соседей устремлены на нас. Зрелище было достаточно увлекательным, чтобы оторвать их от дневной телепередачи. Еще бы — коп и убийца!

Я остановил машину, не доехав до гаража. Лулу радостно выбежала навстречу, прыгая, скуля и виляя хвостом. Эта довольно крупная белая собака с небольшими пятнышками настолько эмоционально неуравновешена, что не менее шести раз в день почти истерически требует доказательств хозяйской привязанности. Я с трудом избежал ее грязных передних лап. Лулу бросилась приветствовать Макарана, но он так сильно ударил ее коленом в грудь, что она отлетела на добрых шесть футов. Поднявшись, собака опустила уши, поджала хвост и с отчаянным обиженным визгом помчалась по лужайке, скрывшись за углом гаража.

Возможно, глупо придавать большое значение такой мелочи. Я мог бы понять вспышку гнева и даже преднамеренную жестокость. Но Макаран, насколько я заметил, не испытал ни раздражения, ни удовлетворения. Трудно описать то, как он это сделал. Если муха жужжит возле вашего лица и вы прихлопнете ее ладонью, вам все равно — убили вы ее, искалечили или просто отогнали. Результат один и тот же — муха перестала вас беспокоить. А если бы вы убили муху и вас упрекнул за это индус, вы бы посмотрели на него как на сумасшедшего. Чтобы понять его точку зрения, вам пришлось бы погрузиться в индийскую философию и осознать, почему каждая форма жизни считается священной.

У меня похолодел затылок. Я ощутил себя индусом, столкнувшимся с чужестранцем, который никогда не поймет его философии. Он выглядел и говорил как человек, но мы просто не могли родиться на одной планете. Я чувствовал тяжкий груз эмоций, которыми не был обременен Дуайт Макаран. До сих пор я испытывал дурные предчувствия, но одним небрежным ударом колена он превратил их в примитивный абсурдный страх.

Мэг выбежала на заднее крыльцо и бросилась через двор к Дуайту, и на мгновение мне представилось кошмарное видение: колено, отбрасывающее ее на землю вслед за собакой.

Обнявшись, они направились к дому. Мэг засыпала брата вопросами, не давая ему возможности открыть рта. Я последовал за ними, вдыхая ароматы приготовленного Мэг ленча, который, как она надеялась, сотрет воспоминания о пяти годах тюремной баланды.

Сколько я себя помню, я всегда хотел стать полицейским. У многих мальчишек это желание проходит с возрастом, но у меня, наоборот, оно с годами укреплялось, сам не знаю почему. Многие становятся копами, когда другие мечты оказываются неосуществимыми. Они соглашаются на работу в полиции как на компромисс с реальностью.

Возможно, в этом есть смысл, все еще не совсем понятный нам. В каждом сообществе должны быть люди, которые руководят, строят, лечат, служат Богу. Но точно так же там должны быть законы и те, кто проводит их в жизнь. Подобно тому, как по какой-то непостижимой для нас закономерности во время каждой войны увеличивается процент рождения мальчиков, быть может, существует такая же закономерность и в распределении профессий, дабы человеческие сообщества могли относительно нормально функционировать.

Без нас, кому предназначено быть полицейскими, вы бы не были в безопасности по ночам у себя дома, не говоря уже о том, что этот бизнес слишком отчаянный, чтобы целиком доверить его случайным людям.

Я хороший коп. Это трудная, скучная и неромантичная профессия. Будучи в армии, я большую часть срока провел в военной полиции, а потом учился в школе ФБР. Я проштудировал массу источников по криминалистике, социологии, психологии, даже по государственному управлению, имел отличные оценки по стрельбе, побывал во всевозможных переделках и даже убил двух человек — одного в переулке, другого на автобусной остановке. Иногда они снятся мне, как и изящная женская туфля на высоком каблуке, которую я подобрал на месте очередного побоища и в которой оказался кусок ступни. Однажды мне всадили пулю в мякоть бедра, а в другой раз огрели утюгом по голове. Трижды меня упоминали в числе особо отличившихся. В течение одиннадцати лет я прошел путь от стажера, через два ранга патрульного и три — детектива, до золотой звезды детектива-лейтенанта. В среднем я работаю около семидесяти часов в неделю вместо положенных сорока восьми и не получаю никакой платы за сверхурочные. Каждые две недели мне выдают чек на сумму, которая после всех вычетов сводится к ста восьмидесяти долларам шестидесяти центам. Это самые большие деньги, какие я только получал за всю мою жизнь. Если я останусь в том же звании, то после тридцати лет службы смогу выйти в отставку с пенсией сто шестьдесят пять долларов в месяц.

Если бы какая-то неведомая сила не побуждала бы меня стать копом, сейчас я бы всего этого не вынес.

Но самое худшее — хуже нищенского жалованья, сверхурочной работы, несправедливых законов, которые приходится осуществлять, — это постоянная необходимость рационализации. Вы никогда не в состоянии выполнить работу должным образом. Приходится выжимать максимум из усталых людей, устаревшего оборудования, равнодушной общественности. Вы клянчите, льстите, настаиваете, зная, что самое большее, на что можно рассчитывать, — это три лоханки, хотя крыша течет в пяти местах.

Я познакомился с Маргарет Макаран, когда патрулировал улицы. Погода была жуткая — капли дождя замерзали на лету. Магазины, торгующие автомобильными корпусами и крыльями, за один день получили недельную выручку. Без четверти три мне и моему старшему напарнику Лу Бриссу сообщили, что возле начальной школы Холла Палмера произошел несчастный случай. Причиной оказалась скорее глупость, чем неосторожная езда. Регулировщик внезапно засвистел, напугав сидевшего за рулем старика, и тот надавил на тормоза с такой силой, что машину занесло и она задела девочку, которая, упав на ледяной тротуар, сломала запястье и получила рваную рану на голове.

Единственными взрослыми свидетелями были регулировщик, старик водитель и мисс Маргарет Макаран, учительница, преподававшая в первом классе. Она находилась там, чтобы помочь детям перейти улицу в скользкую и сырую погоду, прежде чем вернуться в школу и закончить работу.