Приключения поручика гвардии - Юрий Шестера

Кусков несколько смешался от формы, в которой был задан этот щекотливый, да еще в присутствии испанцев, вопрос, и тогда шаг вперед сделал Андрей Петрович:

— Сии земли, господин лейтенант, были заняты Российско-Американской компанией по негласному разрешению российского императора учредить такое заселение от себя, и который обнадежил ее высочайшим заступлением.

Коцебу почувствовал, что палуба уходит у него из-под ног. А когда Андрей Петрович, наслаждаясь произведенным эффектом, добавил: — Или у вас, Отто Евстафьевич, есть другое мнение по поводу сего решения Его Императорского Величества?! — понял, что загнан в угол окончательно и бесповоротно.

А Андрей Петрович, не давая времени Коцебу прийти в себя от шока, сказал по-испански несколько фраз, обращаясь к его окружению, пожелал лейтенанту успехов в дальнейшем плавании и, взяв Кускова под руку, у которого что-то приключилось с ногами, неторопливо направился к трапу.

И уже в баркасе, отвалившем от трапа брига и с поставленными парусами идущего к выходу из залива Святого Франциска, Иван Александрович, имевший звание коммерции советника, чуть не со слезами на глазах обратился к Андрею Петровичу:

— Если господин Коцебу меня не уважает лично, то для чего он унижает мое звание в присутствии испанцев?

Затем, несколько успокоившись, сердечно поблагодарил его за то, что тот взял ведение переговоров в свои руки, и признался в своем несколько боязливом отношении к посланцам из Петербурга. Андрей Петрович только усмехнулся и пояснил, что по долгу службы ему не раз приходилось стоять в карауле в Зимнем дворце и он вдоволь насмотрелся на чиновников гораздо большего ранга, да и батюшка его занимал не последнее место в их иерархии.

Кусков задумался на некоторое время, а затем все-таки полюбопытствовал, что же такое он сказал испанцам. И Андрей Петрович, улыбаясь, пояснил, что сказал им о том, что Коцебу является представителем не российского правительства, а всего лишь частного лица, хотя и придворного. Но, увидев расширившиеся глаза Ивана Александровича, успокоил его замечанием, что графу Румянцеву от этого не убудет, а Коцебу, мол, пусть понервничает. Кусков, мучительно обдумывавший, каким образом эта информация может быть оценена Барановым, вдруг хихикнул:

— То-то эти усачи языками-то зацокали.

Когда баркас прибыл в Малую Бодегу, Андрей Петрович попросил разрешения ненадолго посетить находящееся поблизости селение индейцев, и Кусков понимающе кивнул головой.

* * *

Появление у индейского селения всадника в незнакомой, но великолепной форме, вызвало не столько переполох, сколько любопытство у его обитателей. А когда тот подъехал к хижине вождя племени, сбежавшиеся индейцы с трудом, но с большой радостью узнали в нем амиго Андрэ. Спешившийся офицер подошел к вождю Валенноеле и, обнявшись с ним, трижды по русскому обычаю расцеловался.

И тут из-за плеча отца вышла улыбающаяся Малоннела, держа за руку малыша лет трех. Андрей Петрович сразу же отметил резкое отличие в чертах лица мальчика от остальных индейцев, и сердце его екнуло: «Неужели?!» Он вопросительно посмотрел на мать ребенка, и та, продолжая улыбаться, показала пальцем на мальчика: «Андрэ».

Андрей Петрович подхватил малыша на руки и расцеловал его, а затем привлек к себе и Малоннелу, которая прижалась к нему своим податливым и упругим телом. А когда почувствовал под ладонью своей руки так знакомую мелкую дрожь ее спины, то ему невольно, аж до одури, захотелось остаться в селении до утра. Но он тут же отогнал прочь эту шаловливую мысль, так как знал, что если до захода солнца не вернется в крепость, то Кусков посадит на лошадей своих молодцев, и те перевернут вверх тормашками все окрестности. Кроме того, они договорились, что завтра же Андрей Петрович выйдет на «Екатерине» в Новоархангельск, чтобы постараться опередить Коцебу и подготовить Баранова к встрече с ним.

Так что когда Малоннела наконец-то оторвала свое лицо от зеленого сукна его мундира, подняв на него выжидательный и зовущий взгляд, он чуть заметно покачал головой — нет, не могу…

Опустив мальчика на землю, подошел к своей лошади, которую услужливо держал под уздцы один из молодых индейцев, его бывших воспитанников по верховой езде, и вытащил из дорожной сумки сверток. Затем резким движением раздернул его и набросил на плечи Малоннелы пурпурный платок, шитый золотом, который загодя приобрел у приезжего купца еще в Новоархангельске. Женщины, выглядывая из-за спин мужчин, дружно зацокали языками.

Посмотрев на мальчика, который с интересом обеими руками дергал эфес его шпаги, достал из небольшого карманчика у пояса из шелкового офицерского шарфа голландский червонец, на который здесь, в Калифорнии, можно было купить чуть ли ни табун лошадей, и вложил его в ручку малыша. Тот же, увидев красивую блестящую игрушку, сразу же потянул ее ко рту, но мать под одобряющий смех окружающих успела перехватить золотую монету.

Затем, как бы раздумывая, вынул из перевязи шпагу в ножнах, несколько оголил ее клинок и, поцеловав его, дослал эфес обратно.

— Пусть все потомки Андрэ, вот этого мальчика, знают, что его отец был русским дворянином, — путая индейские и испанские слова, громко сказал он, обращаясь к индейцам, и положил шпагу с позолоченным эфесом на руки ребенка, который сразу же прижал ее к груди, не отрывая от ее эфеса завороженного взгляда.

Индейцы восхищенно загудели. «По приезде в Новоархангельск закажу купцам новую. За хорошие деньги они хоть черта из-под земли достанут», — как бы вскользь промелькнуло в голове Андрея Петровича.

Но когда «амиго Андрэ» снял притороченное к седлу ружье и, держа его на вытянутых руках, подошел к вождю, наступила мертвая тишина, а Малоннела с испугом в глазах даже сделал шаг назад. Это уже был царский подарок. Еще бы! У вождя первым в племени будет оружие, выстрелы из которого так пугали его, в общем-то, храбрых воинов. Приняв сказочный подарок, вождь молча положил руку на плечо «амиго Андрэ», что означало высшую степень признательности и благодарности.

Андрей Петрович еще раз поцеловал малыша и Малоннелу, поклонился племени, придерживая рукой треуголку, и, вскочив на коня, с места взял в карьер, чтобы, не дай бог, кто-нибудь увидел слезы, брызнувшие из его глаз. Ведь он в первый и, наверное, в последний раз видел своего сына, креола[42]Андрея Андреевича.

* * *

Зря так торопился в Новоархангельск Андрей Петрович. После отповеди, которую дал ему гвардейский поручик, у Коцебу пропало всякое желание встречаться еще и с Барановым, который, по слухам, отличался жестким характером. Поэтому он решил по пути на север зайти только в Малую Бодегу, чтобы по рекомендации, полученной еще в Петербурге, запастись свежей провизией в поселении Росс.

Когда же он спросил у Кускова цену съестным припасам, которые тот доставил на «Рюрик», то Иван Александрович, твердо глядя ему в глаза, ответил: