Елизавета Тюдор - Ольга Дмитриева

Первая среди земных дев, вторая среди небесных

Необыкновенное воодушевление, переполнявшее англичан после победы над врагом, их уверенность в собственных силах создали то, что называют духом елизаветинской Англии. Страна снова становилась, как ее любили называть встарь, «веселой Англией», обильной и радостной, «цветущим садом в ограде моря». Под счастливой рукой Елизаветы многие подданные ощутимо богатели, сельская округа лихорадочно перестраивалась в соответствии с последними модами в архитектуре. Один из иностранцев подметил, что «англичане строят так, словно собираются жить вечно, а веселятся, будто умрут завтра».

Их королева и ее двор задавали темп этой энергичной, пульсирующей жизни. Эта женщина, казалось, была неподвластна времени. Она решительно не желала стареть, и поразительно, что это ей удавалось. Придирчивые наблюдатели, в том числе независимые иностранцы, в один голос утверждали, что в конце 80-х годов королева вдруг похорошела и стала даже привлекательнее, чем десять лет назад. Что было причиной тому — новые ли моды и изменившийся покрой платьев, который ей чрезвычайно шел, ухищрения ли гримеров и парикмахеров или вновь обретенное душевное равновесие и подъем? Очевидно, все вместе. Ее здоровье, несмотря на периодические мигрени, боли в костях и кажущееся хрупким сложение, отличалось завидной крепостью. И в свои пятьдесят она по-прежнему много скакала верхом, легко танцевала и была неутомимой охотницей. Придворные, величавшие ее Дианой, могли не краснеть за эту маленькую лесть. В то же время Елизавета была способна работать день и ночь, когда того требовало дело, и часами просиживала с Берли над государственными бумагами. Ее министры и фавориты старели, мучились подагрой и желудочными коликами, а их госпожа, смеясь, царила среди поклонников новых и новых поколений. Когда королеве было уже за шестьдесят, кто-то из придворных стал умолять ее отложить летнее путешествие по стране: все эти бесконечные переезды, ночевки вдали от дома, чужая кухня становились слишком утомительными. Елизавета иронично скомандовала в ответ: «Старики остаются, едут только молодые!» — и возглавила процессию.

Ею невозможно было не восхищаться. Давно прошли те времена, когда англичане боялись, как бы женщина на троне не довела страну до греха, и лихорадочно пытались сосватать ее. Она доказала свое право управлять ими. «Наша дорогая леди-суверен» — именовали ее в выспренних политических трактатах, «доброй королевой Бесс» — звали ее в просторечье. «Роман с нацией» продолжался.

Именно в это время начала складываться «золотая легенда» о Елизавете, над созданием которой потрудились и сама королева, и ее официальная пропаганда. Она, как опытная актриса, умела чрезвычайно талантливо «подавать» себя — всегда в наиболее выгодном свете и самом лучшем ракурсе. Явления Елизаветы перед публикой становились все грандиознее, портреты изображали ее с сияющим нимбом вокруг головы, она преподносилась и воспринималась как настоящая богиня. Культ королевы более всего удивляет своей разносторонностью. Не осталось ни одной ее черты или добродетели (подлинной или мнимой), которые не были бы обыграны в сравнениях с богинями или героинями всех времен и народов, языческими и христианскими. Она являла собой целый пантеон, каждый мог избрать свой путь поклонения: в ней чтили Мать Отечества, Прекрасную Даму, Минерву, Диану-Цинтию, Астрею, Титанию, но прежде всего символ Чистой Девственности — мистический талисман, оберегающий и спасающий Англию.

Ее «девственность» была краеугольным камнем пропагандистского мифа о Елизавете. Почитание непорочной девы имело стойкую христианскую традицию. В противовес женщине-Еве, вкусившей запретного плода и ставшей орудием дьявола, погубительницей рода человеческого, девственница должна была спасти его. Дева Мария была первой среди чистых богоугодных созданий, возглавляя целую вереницу средневековых святых мучениц и героинь, подобных Жанне д’Арк. После победы над Армадой многие уверовали в то, что их «Виргиния» была послана им свыше как знак божественного благоволения к их острову и символ непоколебимой истинности протестантской веры. Поэтому она и оказалась способна явить миру чудо — отвратить от их страны полчища дьявола, пришедшие под флагом католической Испании. И вот уже с той же уверенностью, с какой Дрейк полагал, что его нация первая и сильнейшая в мире, англичане поместили свою королеву-девственницу над всеми остальными. Выше нее на лестнице, ведущей в небо, было позволено остаться только Деве Марии. Среди небесных дев Елизавета была вторая, «но среди земных — первая». Однажды в Лондоне поймали сумасшедшего, каких много везде и во все времена. Он называл себя Христом, в чем тоже не был оригинален, но симптоматично, что несчастный полагал, будто родился от Бога Отца и королевы Елизаветы. Это ли не успех тюдоровской пропаганды? Молодые женщины считали ее имя и изображения талисманом.

Народное сознание исстари наделяло английских королей магическими свойствами. Согласно древним кельтским верованиям, истинный король должен был обнаружить свою сакральную природу в целом ряде испытаний, что гарантировало его народу процветание и мир. Века христианства не смогли вытеснить эту веру, лишь видоизменив характер чудес, в которых король являл свою мистическую силу. Одно из них — исцеление золотушных. По обычаю английские короли время от времени налагали руку на выстроившихся в очередь больных или прикасались к вздувшимся лимфатическим узлам, излечивая, как полагали, этот недуг. Поскольку король был Божьим помазанником, его целительная сила в глазах современников исходила от самого Бога, а монарх, подобно священнику в церкви, служил лишь орудием Всевышнего. Со временем этот ритуал стали приурочивать к Пасхальной неделе, чтобы подчеркнуть эту связь. Однако немаловажно, что до XVI века способность исцелять считалась привилегией королей-мужчин, но никак не женщин, ибо, как заметил Джон Фортескье, знаток английского права и обычая, «дар этот не распространяется на королев».

Но времена изменились, и вслед за старшей сестрой Марией Елизавета взяла на себя смелость исполнять этот обряд. Он был необыкновенно важен для нее в пропагандистских целях, так как свидетельствовал о законности ее притязаний на престол, о их санкционированности свыше. Современники верили, что прикосновение королевы-девы должно быть особенно целительным, и она охотно и часто занималась «врачеванием» золотушных — не только по религиозным праздникам, но всякий раз, когда к королевским докторам накапливалось достаточно много просителей, страдающих этим недугом. Доктора исследовали его природу, дабы удостовериться, что речь идет именно о золотухе, а не о какой-нибудь другой болезни, и допускали страдальцев к коронованной целительнице. Чутко улавливая возможность укрепить свой престиж во время публичной церемонии, Елизавета не оставляла эту милосердную практику в течение всей своей жизни. Она же первой стала практиковать «излечения» и во время своих поездок по стране. Обычно же церемония происходила в Вестминстерском дворце в часовне Святого Стефана. Королеве прислуживали, держа салфетки и тазики с водой, высшие должностные лица — лорд-казначей, лорд-канцлер и другие члены Тайного совета. Уже сама эта обстановка должна была произвести глубокое впечатление на больных. Елизавета, по природе своей прекрасная актриса, наделенная царственной внешностью, умевшая подчинять людей своей воле и в то же время располагать их к себе, вполне могла благотворно влиять на впечатлительных больных. Достоверно, что перед каждым «сеансом» она внутренне настраивалась и подолгу молилась. Один из ее приближенных вспоминал: «Как часто я видел Ее благостное Величество коленопреклоненной, душой и телом погруженной в молитву, как часто видел я, как ее необыкновенные руки, те, что белее самого белого снега, без всякой защиты прикасались смело к болячкам и язвам и лечили их. Как часто видел я ее осунувшейся от усталости, как в тот день, когда она излечила тридцать восемь человек от их воспаленных наростов». И каждый излечившийся (или полагавший, что излечился) больной был ее аргументом в споре с оппонентами-католиками и отцами иезуитами, со всеми, кто не признавал ее законной королевой Англии. Если бы это было не так, Господь не позволил бы ей врачевать.