Зов сердец - Джорджет Хейер

— А может быть, — вскинулась графиня, которой пришла в голову новая мысль, — эти Бол-дервуды рассчитывают увлечь Сент-Эра? Высоко же они замахнулись! Ведь эрл, задумай он жениться, может рассчитывать на принцессу! Да по правде сказать, будь у Мартина титул, разве бы я согласилась снизойти до каких-то там Болдервудов?!

— Не думаю, что такая мысль приходила в голову сэру Томасу, мадам, — заметила мисс Морвилл. — По-моему, они считают, что Марианна еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.

— Запомни хорошенько, дорогая моя, девушка в глазах родителей никогда не бывает слишком молода, когда речь идет о блестящем замужестве, — изрекла графиня. — Непременно съезжу в Виссенхерст. Надо тонко намекнуть, что на союз с Сент-Эром им рассчитывать нечего. Уверяю тебя, я буду сопротивляться этому до последнего дыхания!

Мисс Морвилл ничуть не сомневалась, что так оно и будет. Но ее уверенность в том, что подобная позиция вызовет резкий отпор либо у эрла, либо у сэра Томаса, заставила Друзиллу возобновить настойчивые попытки отговорить ее милость от подобных действий, результатом которых могло быть лишь ее неминуемое разочарование. С удивлением обнаружив, что скучает по Марианне, она постаралась объяснить графине, в какое неудобное положение та может поставить себя, если так поступит. И, наконец, ей удалось убедить ее погодить с поездкой в Виссенхерст до тех пор, пока у них не окажется больше информации. Для этого Друзилла предложила свои услуги. И не то чтобы она считала своей обязанностью довести до сведения графини, что сердце наследницы завоевал вовсе не один из Фрэнтов, а лорд Улверстон. Она знала, в этом случае гордость графини получит жестокий удар. Друзилла подозревала, что удовлетворить желание графини сможет только официально объявленная помолвка — как свидетельство того, что Болдервуды и не хотят никого другого, кроме Фрэнта.

Поскольку Тео говорил, что собирается завтра в Виссенхерст, чтобы попрощаться с Болдервудами, мисс Морвилл решилась попросить его взять ее с собой. Он согласился без колебаний, и они отправились вместе, в счастливом неведении относительно того, что незадолго перед ними Мартин отправился в том же направлении.

Казалось невозможным утаить от Тео причину ее желания попасть в Виссенхерст. Друзилла давным-давно привыкла делиться с ним своими заботами, так что и теперь не задумываясь поведала о своем разговоре с графиней. Он удивился куда меньше, чем она предполагала, но, когда заговорил, улыбка Тео показалась ей немного натянутой.

— Слишком долго я жил под одной крышей с ее милостью, чтобы удивляться ее выходкам. Да ведь любому, кроме нее, было видно с первого взгляда, что Улверстон по уши влюбился в мисс Болдервуд. Проблема в том, что наша графиня никогда не поверит, будто кто-то может затмить ее любимого Мартина в глазах девушки, будь это даже наследник Перси или Говардов! — Он немного помолчал, потом договорил: — Уверен, что Болдервуды, сообразив, что Сент-Эр не имеет серьезных намерений в отношении их дочери, решили заполучить для нее Улверстона. Да это и неудивительно!

Но своему обыкновению, Тео говорил спокойно, но Друзилле вдруг почудился какой-то оттенок горечи в его словах.

— По-моему, вы к ним несправедливы, Тео! — возразила она. — Мне казалось, они думают только о счастье Марианны!

— Безусловно. Только им кажется, что она будет куда счастливее в роли богатой графини, нежели если станет женой никому не известного человека. Я их не виню, по-моему, Марианна достойна самого высокого положения. — И больше он ничего не прибавил.

Друзилла тоже сочла за лучшее сменить тему, и через пару минут они как ни в чем не бывало заговорили о самых обычных вещах.

А Мартин в это время уже подъезжал к Виссенхерсту. Миновав ворота, он поднял голову и успел заметить лицо Марианны, мелькнувшее в зелени густого кустарника, который шел по обе стороны дорожки. Сообразив, что она, должно быть, возится в цветнике, который был ее главным увлечением, он быстро направил лошадь к конюшне. Оставив ее на попечение главного конюха, вышел в сад, но не обнаружил там девушку и застыл в тягостном недоумении, гадая, не вернулась ли она в дом, как вдруг услышал голос Марианны. Она весело напевала. Мартину показалось, что голос доносится из оранжереи, и он устремился туда. Там ее и нашел в конце концов.

Марианна пересаживала белые гиацинты из обычных горшков в огромную вазу вустерского фарфора. Она была прелестна: с распущенными по плечам золотыми волосами, перевязанными простенькой голубой ленточкой, в накинутой на плечи скромной косынке и с лопаточкой в руке. Девушка не сразу заметила Мартина, а он молча любовался ею, пока она занималась цветами. Но вдруг он неосторожно шевельнулся, и это привлекло ее внимание. Марианна оглянулась и, вскрикнув, выронила лопаточку.

Мартин поднял ее и с поклоном подал девушке.

— Не стоит пугаться, — произнес он, — это всего лишь я!

Она отложила лопатку в сторону.

— О нет! Я не хотела… То есть я не ожидала… Вы меня так напугали! Благодарю вас. Посмотрите, что за прелесть! Просто чудо, я без ума от них! Хотела отнести их папе в библиотеку, но он только смеется, когда я занимаюсь цветами, и говорит, что из моих трудов ничего не выйдет, потому что я вечно обо всем забываю, и о них, дескать, тоже забуду уже через неделю!

— Марианна, — проговорил он, не обращая внимания на ее путаную речь. — Я приехал, потому что хочу и должен поговорить с вами!

— О, прошу! Конечно, я всегда рада вам, Мартин, но сейчас просто не представляю, о чем вы хотите поговорить! И не надо так хмуриться! Такой чудесный день! Знаете, когда светит солнце, мне так весело и я просто не понимаю, как можно говорить о серьезных вещах!

Но Мартина было не так-то легко заставить замолчать.

— Вы не позволяли мне даже приблизиться к вам с той самой ночи на балу! Вы боялись меня… Я не должен был так говорить тогда с вами! Но и вы не должны… Вы не можете сомневаться в моих чувствах!

— Надеюсь, мы остались добрыми друзьями, — с дрожью в голосе произнесла она. — Поэтому умоляю вас никогда не упоминать о том, что случилось той ночью! Мне так больно думать об этом! Вы ведь не хотели… Вы не могли иметь в виду…

— Чепуха! — с какой-то злобой в голосе перебил он. — Конечно, именно это я и имел в виду! И вы это знаете!

Она смущенно повесила голову:

— Боюсь, я вела себя не так, как полагается. Надеюсь, что… Конечно, я виновата… Но ведь это не мое поведение дало вам повод предполагать, что я ожидаю от вас чего-то подобного…

Он глядел на нее сверкающими глазами.

— Вы не были такой неделю назад!

— Я была… Я вела себя так глупо… Мама сказала мне… Я не должна была…

— Это все началось, как только в Стэньон приехал этот напыщенный осел Улверстон! — прервал он девушку. — Вы кокетничали с ним, поощряли его ухаживания…

— Это неправда! Не хочу даже слушать такое! Как вы можете так говорить, Мартин? Вы не имеете права! Замолчите!