Неприступный герцог - Джулиана Грей

— Не испытала удовольствия? — Уоллингфорд ошеломленно смотрел на Абигайль, на ее обнаженную грудь, спутанные волосы, упавшие на залитое румянцем лицо. Она выглядела как любовница после страстной ночи. — Совсем никакого удовольствия?

— Никакого!

— Но ты же должна была почувствовать хоть что-то!

— Да, я почувствовала на себе грубое животное! — Абигайль вскочила с одеяла и бросила на него презрительный взгляд. — Посмотри, на кого я похожа!

— О любовь моя, бедняжка! Вот, возьми мой носовой платок. Позволь мне… — Уоллингфорд потянулся за валяющимся на полу жилетом.

Абигайль выхватила из его рук платок и повернулась к нему спиной.

— Я выбрала тебя за опыт! Именно тебя! Думала, что ты знаешь, как доставить женщине удовольствие.

— Я доставляю женщинам удовольствие! — Уоллингфорд поднялся с пола и встал позади Абигайль.

Она бросила платок и подняла корсет.

— Откуда тебе это известно?

Уоллингфорд принялся машинально зашнуровывать на ней корсет, как проделывал это бесчисленное множество раз.

— Никто никогда не жаловался.

— Ну конечно, не жаловался! Ты же могущественный герцог Уоллингфорд! Кому придет в голову сетовать на твою неопытность в постели?!

— Тебе!

— Ты ведь понятия не имеешь, как довести женщину до экстаза, да? Ты просто делаешь свое дело, а потом предоставляешь женщину самой себе.

— Вовсе нет!

Когда с корсетом было покончено, Абигайль подняла с пола платье.

— Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, где нужно прикоснуться к женщине, чтобы доставить ей удовольствие.

— Знаю!

Абигайль повернулась и заглянула ему в лицо. Ее глаза ярко блестели в полумраке.

— Ну и где же?

— Э… ну… к груди, конечно, и… между ног… — Уоллингфорд заикался как школьник, густо покраснев и неловко взмахнув рукой в подтверждение своих слов.

— Где именно между ног?

— Но это же очевидно. Там, где… женский орган… ну, в общем, где вход… — Уоллингфорд силился подобрать подходящие и не слишком грубые слова.

— Неправильно! — крикнула Абигайль.

— Неправильно?

— Нет, нет, нет! Ты в самом деле не знаешь, верно? Ты понятия об этом не имеешь! Ну хорошо, я намекну тебе, мой дорогой герцог, мой предполагаемый эксперт в любви. Средоточие женского удовольствия не в ее вагине. — Абигайль произнесла последнее слово без тени смущения и надела платье.

— Святые небеса, дорогая! — воскликнул Уоллингфорд, и пламя свечи испуганно задрожало. Только сейчас он понял, что обнажен, в то время как Абигайль почти полностью одета. Он сложил руки на груди и смущенно пробормотал: — А где же?

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Не мое это дело — тебя просвещать.

— И что, черт возьми, это означает?

Абигайль пыталась застегнуть крючки на спине.

— А это значит, ваша светлость, что вы можете спать спокойно, ибо я не стану настаивать на повторении. С этого момента вы вольны искать удовлетворения где угодно.

— Но я не хочу! — взревел герцог.

— В таком случае, боюсь, вам придется жить без этого. — Она подняла с пола маску и надела ее, порывисто завязав тесемки.

— Что? — еще громче взревел Уоллингфорд, но Абигайль уже отворила дверь и выбежала в темноту. — Абигайль! — закричал он и, казалось, старые стены задрожали в испуге. — Вернись!

Ответа не последовало, лишь луна молчаливо взирала на происходящее с небес.

Уоллингфорд ошеломленно посмотрел на смятые одеяла, разбросанные по полу подушки, фартук Абигайль, свою собственную одежду и перепачканный кровью платок.

«Боюсь, вам придется жить без этого», — вспомнились слова возлюбленной.

Громко чертыхнувшись, герцог потушил свечи, подобрал с пола одежду и выбежал из лодочного сарая.

В юные годы Абигайль не раз представляла себе, как вырывается из объятий своего невероятно красивого любовника и убегает в ночь.

Реальность оказалась куда менее романтичной. Перья на маске отвратительно щекотали нос, туфли застревали в мелкой влажной гальке, устилавшей берег озера, а платье так и оставалось расстегнутым на спине. Она не чувствовала себя ни легкой, ни грациозной, ни страстной. И в довершение ко всему у нее потекло из носа.

— Черт возьми, Абигайль! — сотряс воздух вопль Уоллингфорда.

Этот зверь, этот дикий кабан! Он ведь даже до конца не раздел ее. Просто задрал ей сорочку и сделал свое дело. И никаких прелюдий и ласк. Ему хватило всего двух движений бедрами, чтобы получить наслаждение, в то время как ее истерзанная плоть пульсировала болью, а тело желало большего. Просто еще больше этого сладкого ощущения, когда он расстегивал ее платье и держал ее груди в своих теплых ладонях. Еще лучше было, когда подхватил ее на руки и уложил на одеяла, в то время как его голодный взгляд блуждал по ее телу, а твердый жезл искал вход в ее лоно. Ей хотелось, чтобы он продолжал движения бедрами, когда она даже не обращала внимания на боль.

— Абигайль! Остановись сейчас же!

Нет! О чем она только думает? Больше никаких романтических иллюзий, никакого чувственного единения, никакого Уоллингфорда, лежащего поверх нее с напряженными мышцами и отчаянием на лице. Мечты рассыпались в прах, розовая пелена упала с глаз. Осталась ужасная боль в низу живота.

Покрытый галькой берег озера сменился травой и оливковыми деревьями. Абигайль замедлила шаг, стараясь разглядеть в темноте петляющую между деревьями тропинку. Где-то впереди должна быть мастерская мистера Берка — веха на ее пути. Абигайль прищурилась, пытаясь разглядеть ее очертания. Голос Уоллингфорда все еще звучал позади нее, только теперь гораздо тише. Наверное, он потерял ее в ночи.

Так вот же она, мастерская! Луна отражалась в ее стенах. Тропинка огибала ее слева.

Абигайль пошла быстрее, но потом остановилась.

Внутри мерцал свет. Это было вовсе не удивительно: Берк зачастую засиживался допоздна, возясь со своей машиной, а Александра составляла ему компанию.

Но сегодня в мастерской должно было быть темно. Сегодня, одурманенный лимонным напитком, Берк должен был оказаться в объятиях Александры, клянясь ей в вечной любви, призванной разрушить проклятие.

И что это за запах? Странный, химический. Очень похожий на…

Газ!

Абигайль сделала шаг вперед, но едва только ее нога коснулась земли, раздался оглушительный взрыв. Спустя мгновение темноту ночи озарила яркая вспышка, и девушка повалилась на землю.

Какое-то время Абигайль лежала, не в силах пошевелиться. Она не была ранена, если не считать ноющей боли между ногами и шума в ушах. И все-таки ей казалось, что она просто не может шевельнуть ни рукой, ни ногой.