Преследование - Бренда Джойс

— Так каким же в итоге оказался вердикт? Ваша сестра считает, что вы поступаете правильно, помогая мне и моим детям? И она тоже думает, что я чем-то встревожен?

Их взгляды встретились, и они долго смотрели друг другу в глаза. Значит, он хотел узнать, не относится ли к нему Джулианна с таким же подозрением? Неужели он был таким проницательным?

— Джулианна считает, что вы страдаете из-за смерти жены, — медленно произнесла Амелия.

Уголки его губ приподнялись в безрадостной улыбке.

— Это было бы понятным выводом, не так ли? Просто тяжелый период.

— Да, большинство пришло бы именно к такому выводу.

Гренвилл искоса взглянул на Амелию. И, помолчав, сказал:

— Не могу себе представить, что сестра рада вашему пребыванию в моем доме, независимо от обстоятельств.

— Она согласилась с моим решением.

Его брови удивленно вскинулись.

— Убежден, вы едва не поссорились. Давайте говорить начистоту, Амелия. Если бы ваша сестра знала правду, она вытащила бы вас из этого дома силком.

Амелия почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Если бы она знала вас так, как я… — начала она и тут же запнулась.

Его глаза округлились.

— Если бы она знала меня так, как вы, она относилась бы ко мне лучше? — удивился он. — Амелия, вы просто уникальны!

— Джулианна несправедлива, — быстро проговорила Амелия. — Она изменит свое мнение.

— Ага, я так и думал! Она не одобряет того, что вы находитесь здесь, и не доверяет мне в том, что касается вас. Я не могу упрекать ее за это. Я сам едва доверяю себе.

Амелия не могла отвести взгляд, ее сердце учащенно колотилось. Если она не будет осторожной, этот разговор перейдет в романтическое русло — она нисколько в этом не сомневалась. Но, с другой стороны, разве она не боится, что каждая их встреча может стать романтической?

— Я доверяю вам, — после долгого молчания прошептала Амелия.

— Но вы боитесь подниматься наверх.

— Да, — затаив дыхание, промолвила она. — Я боюсь подниматься в ваши семейные покои.

Гренвилл устремил на нее мрачный взгляд, его глаза замерцали. Но он не произнес ни слова.

В комнате воцарилась мертвая тишина, между ними повисла напряженность. Амелия облизнула пересохшие от волнения губы и заметала:

— Полагаю, мы двое ведем себя похвально, учитывая сложные обстоятельства, в которых оказались.

На какое-то время ей показалось, что Гренвилл ничего не ответит, но он вдруг заговорил.

— Что я больше всего люблю в вас, Амелия, — медленно произнес он, — так это то, что вы всегда кажетесь такой чопорной, такой благопристойной!

Амелия почувствовала, что снова вспыхнула, потому что они двое прекрасно знали: она не была ни чопорной, ни благопристойной.

— Вы боитесь пойти наверх и уложить спать моих детей, — тихо продолжил он. — Вы боитесь зайти ко мне в кабинет. Вы боитесь, что прямо сейчас я подойду к вам слишком близко.

— Хорошо — да, я боюсь! — вскричала Амелия. — Я доверяю себе даже меньше, чем вам!

И в тот самый момент, когда она выпалила это, Амелия поняла, что дала Гренвиллу удобный случай обольстить себя.

И он этим случаем воспользовался. Глаза Гренвилла потемнели. Он сделал шаг вперед и притянул Амелию к себе.

— Приятно слышать.

— В самом деле? — прошептала она, не в силах сладить с учащенно забившимся сердцем, и ее руки сомкнулись вокруг его мускулистых предплечий.

— Это очень приятно слышать, Амелия… Это просто невозможно…

Настойчивое, страстное желание пылало в глазах Гренвилла, когда он поцеловал ее.

Закрыв глаза, Амелия застыла. Не в силах пошевелиться, она ликовала, ощущая, как его губы все сильнее прижимались к ее губам, как волны блаженства неудержимо накатывали и захлестывали ее, когда Гренвилл целовал ее снова и снова.

И наконец она ответила на его поцелуй.

Губы Гренвилла приоткрылись. Ее язык проник в глубь его рта, переплетаясь с его языком.

Саймон отпрянул от Амелии и скользнул рукой по ее волосам.

— Вы должны быть моей экономкой, — резко произнес он. — Но я не могу забыть, каково это — сжимать вас в объятиях.

— Я знаю, — прошептала Амелия, ошеломленная охватившим ее испепеляющим желанием. Она была готова совершить немыслимое. Она была готова пойти наверх и присоединиться к Саймону в его постели — и к черту все последствия!

— Если мы станем любовниками, дороги назад уже не будет, — решительно бросил он.

Амелия задрожала. Ей так нравилось находиться в его объятиях, но неужели она собиралась быть и экономкой, и любовницей?

А как же ее чувства? Ведь она была влюблена, не так ли? Как же ее принципы, ее благонравие? Ее будущее?

Саймон провел костяшками пальцев по ее щеке.

— Амелия? Не думаю, что это — хорошая идея.

— Полагаю, мальчики уже готовы послушать свою сказку, — с трудом, задыхаясь, сказала Амелия. Сейчас ей почему-то хотелось плакать.

Саймон отпустил Амелию, и она отступила назад, выйдя из круга его сильных рук. Но ни один из них не отвел взгляда. Она смущенно произнесла:

— Вам стоит присоединиться к нам, Саймон.

Его рот насмешливо скривился. Саймон опустил взгляд, но Амелия успела заметить темные тени, мелькнувшие в его глазах.

— Я так не думаю.

И, повернувшись, он прошел в кабинет, плотно закрыв за собой обе двери.

Саймон не был в Бедфорд-Хаус несколько лет. Теперь Доминик Педжет, граф Бедфордский, уже не принимал активного участия в военных действиях, но когда-то он был вовлечен в роялистский мятеж во Франции. С того момента, как Саймон попал в сеть интриг Уорлока, ему дали понять: благоразумнее будет изображать полнейшее безразличие к таким людям, как Педжет, Пенроуз и Грейстоун. Тем не менее Уорлок позаботился о том, чтобы все его лучшие агенты прекрасно знали друг друга. Это был заколдованный круг, если можно так выразиться, или, возможно, круг проклятых. Так или иначе, но Саймон знал истинные личности почти двух дюжин агентов, большинство из которых были успешно внедрены во Франции, где собирали сведения для военного министерства, а теперь и для Комитета по делам иностранцев.

Саймон был завербован Себастьяном Уорлоком почти два года назад. Европейские власти паниковали по поводу анархии во Франции, боясь коварного распространения революции в своих собственных странах. Великобритания не была исключением. В самых высоких кругах лондонских тори Питт и его люди совещались ночи напролет, пытаясь постичь степень хаоса во Франции и оценить, сможет происходящее просочиться на территорию Великобритании и ее союзников. Каждый британец, которому было что терять, боялся французской анархии.