Бомба для графини - Марта Таро

– Как это не будет? Как прикажете вас понимать?!

– А так: кумушки по дворам разнесли и своим мужьям передали, что ежели кто купит у вас товар, так к тому беда придёт. Всё, мол, может случиться: дом ли сгорит или родные сгинут где-нибудь в лесу.

– Это кто же такую наглость имеет её сиятельству угрожать?! – взревел Щеглов.

– Этого я пока не знаю, – признался откупщик. – Но кто-то ведь не поленился самых отпетых городских бездельников нанять, чтобы те к вашим телегам никого не пускали.

– Это так, Пётр Петрович? – спросила побледневшая Вера.

– Да, к сожалению. Я хотел сначала с господином Горбуновым встретиться, а потом разобраться с этими негодяями.

– Но зачем это нужно? Я никому не мешаю, я просто хочу продать своё! Я вообще, кроме нашей, не видела на ярмарке подвод с солью. – Вера старалась сохранить невозмутимую мину, но удар оказался так силён, что это плохо получалось, и голос её дрожал.

– Так бывает, ваше сиятельство, это коммерция, – философски заметил Горбунов, и Вера вновь услышала в его голосе нотки отчуждения. Только что возникший между ними мостик разрушился, а вместе с ним растаяли и её надежды на успех дела.

Это была отчаянная минута, и, как всегда в такие моменты своей жизни, Вера почувствовала, как внутри у неё появился несгибаемый железный стержень. Она гордо вскинула голову и холодно, с явным высокомерием заметила:

– Коммерция – это когда сильные и умные люди могут договориться к обоюдной выгоде, а когда кто-то из партнеров не может разглядеть истинный размах дела, тогда это называется иначе – мелкие делишки. Капитан Щеглов сообщил мне, что вы один стоите больше, чем все перекупщики этого города, только поэтому я и захотела встретиться с вами лично. Жаль, что чужие разговоры и провинциальные хитрости соперников так влияют на ваше мнение. Наверное, мне стоит поискать партнёров в Москве или Петербурге.

Она поднялась и выразительно посмотрела на исправника. Тот с готовностью выступил вперёд и предложил ей руку, а Марфа шагнула к двери, собираясь распахнуть её.

– Подождите минутку, ваше сиятельство, – попросил Горбунов и заступил гостям дорогу. Он всмотрелся в их лица и, как будто решившись, предложил:

– Я могу покупать у вас всю соль, хоть по сорок возов в неделю, только вы уж сбросьте копеечку с пуда. Вы ведь сами сказали, что оборотом возьмём, а я за эту вашу любезность сам с местными проходимцами разберусь. Да и не будет ни у кого из наших соперников в них больше нужды – я ведь товар в Москву гонять буду, здесь продавать не стану.

– В Москву? – заинтересовалась Вера. – А вы лично поедете с обозом?

– В первый раз, само собой, лично, а как договорюсь со старыми приятелями, так смогу и приказчиков посылать.

– Мне нужно передать деньги матери, а она сейчас живёт в Москве. Вы не сможете помочь мне в этом деле?

– Да ради бога! Давайте адрес, и я отвезу всё, что хотите.

Вера быстро прикинула, что если согласится на условия откупщика, то за эту партию соли получит чуть больше семисот рублей. Столько же, сколько и в этот раз, она может отправлять Горбунову каждую неделю. Получалось совсем неплохо. Скрывая радость, Вера предложила:

– Денис Маркелович, я передам вам товар и через неделю пришлю столько же, а вы уж, пожалуйста, отвезите эти деньги моей матери, адрес я сейчас напишу.

Она подошла к конторке и написала адрес московского дома графини Чернышёвой, протянула записку Горбунову и попросила:

– Возможно, вы даже согласитесь поверить мне на слово и передать матушке деньги за месячную поставку. Я была бы вам очень признательна.

– Разумеется, ваше сиятельство, – не моргнув глазом, согласился откупщик. – Я подожду неделю и потом поеду с обозом, а деньги передам за четыре партии.

Вера так обрадовалась, что ей захотелось броситься Горбунову на шею, но дело, о котором они только что договорились, требовало от неё солидности. Вера степенно кивнула и, хотя улыбку и сияние глаз спрятать так и не смогла, серьёзно пожала откупщику руку. Марфа спросила о том, куда перегонять подводы, и вызвалась поехать на постоялый двор за солью. Щеглов предложил сопровождать её.

– Давайте я сначала ваше сиятельство в гостиницу отведу, а оттуда мы с Марфой Васильевной поедем на постоялый двор, – предложил он.

– Я могу распорядиться насчёт экипажей, – вмешался Горбунов, – её сиятельство в коляске отвезут в гостиницу, а вы можете взять двуколку.

– Пожалуй! Так и впрямь будет быстрее, – согласился капитан. – Тогда мы до вечера сможем управиться и уже завтра отбыть домой.

Вера согласилась, и откупщик отдал распоряжение закладывать экипажи. Первыми уехали Щеглов и Марфа, потом и Вера уселась в новёхонькую, крытую вишнёвым лаком коляску, вполне уместную в богатом столичном доме.

– До встречи, Денис Маркелович, – попрощалась она. – Я рада нашему знакомству. Уверена, что мы оба выиграем от наших нынешних договорённостей.

– Не сомневаюсь, ваше сиятельство, – согласился откупщик. – Насчёт матушки не переживайте, всё сделаю. Через месяц деньги будут у неё.

Горбунов дал сигнал трогать, и коляска выехала со двора. Откупщик поглядел ей вслед. «В добрый час, ваше сиятельство», – пожелал он.

Насчёт коммерции эта востроглазая барышня попала в точку. Размах дела Горбунов оценил сразу, а вот какие деньги он собирался заработать на этой красотке графинюшке, ей лучше было не знать.

Откупщик сам захлопнул за экипажем ворота и в предчувствии удачи потёр руки.

В экипаже Веру разморило. Так с ней случалось всегда. Сначала железный стержень воли помогал выстоять и победить, а потом он бесследно исчезал, и на Веру наваливались опустошённость и безмерная усталость. Вот и сейчас хотелось лишь одного – добраться до своего номера и рухнуть в постель. Вера еле-еле поднялась по лестнице и только достала из ридикюля ключ, когда услышала за спиной знакомый голос:

– Добрый день, Вера Александровна!

Она повернулась и увидела Горчакова. От неожиданности Вера, даже не поздоровавшись, выпалила:

– Так вы же уехали…

Как же это было глупо!.. Она мгновенно покраснела. С упорством, достойным лучшего применения, Вера старалась выглядеть в глазах князя гордой и невозмутимой, но получалось наоборот: она постоянно смущалась. Мелькнула догадка, что он наверняка изрядно потешается над её пылающими щеками, но Вера ошибалась. Платон был тронут. Эта смущённая барышня была куда милее величественной графини с холодными фиалковыми глазами. А потом пришла трепетная, как к ребёнку, нежность. Потрясённый, Горчаков так и стоял, глядя в лицо Веры. Молчание затягивалось, и, опомнившись, он сказал первое, что пришло в голову:

– Мой экипаж сломался. Но теперь его уже починили, и, если вы закончили свои дела в Смоленске, – я буду рад сопровождать вас.