Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами - Николас Дж. Карр

Мы с большим энтузиазмом восприняли идею о том, что компьютерные базы данных могут стать крайне эффективным заменителем нашей собствен­ной памяти, и в этот нет ничего удивительного. Собственно, это является куль­минацией достаточно длительного процесса, в ходе которого менялось наше представление о мышлении. Машины, используемые нами для хранения дан­ных, становятся всё более объёмными, гибко и внимательно реагирующими на наши запросы. Мы привыкли к размыванию границ между искусственной и биологической памятью. Но тем не менее происходящие в наше время про­цессы уникальны. Идея о том, что память можно, выражаясь словами Брукса, «отдавать на аутсорсинг», была абсолютно немыслима для прежних эпох. Древним грекам память представлялась богиней - она носила имя Мнемозины, матери всех муз. Блаженному Августину память виделась «огромной и бесконечной глубиной», проявлением Божьей силы в человеке. Это же мнение оставалось актуальным и в Средние века, и в эпоху Возрождения, и в эпоху Просвещения, по сути, вплоть до конца XIX века. Когда в 1892 году в ходе лекции для группы учителей Уильям Джеймс объявил, что «искусство запоминания есть искусство мышления», то констатировал вполне очевидный для того времени факт. Теперь же его слова кажутся старомодными. Память не только потеряла свои божественные черты. Она перестаёт быть уникаль­ным свойством человека как такового. Мнемозина превратилась в машину.

Изменение нашего восприятия памяти лишний раз подчёркивает, что мы вполне смирились с образом нашего мозга как компьютера. Если био­логическая память функционирует подобно жёсткому диску, хранит кусочки информации в заданных местах и представляет их мозгу для проведения рас­чётов, то выгрузка этой информации в Сеть не просто становится возмож­ной - по мнению Томпсона и Брукса, она освобождает нас. Она позволяет нам пользоваться большими резервами для хранения данных и расчистить место в собственном мозге для занятий более важными и «более человечными» рас­чётами. Простота этой аналогии делает её крайне привлекательной. Разуме­ется, она кажется нам куда более «научной», чем сравнение памяти с книгой, наполненной засушенными цветами, или мёдом в улье. Однако у нашей новой, постсетевой концепции человеческой памяти есть один недостаток. Она неверна.

После того как Эрик Кандел в начале 1970-х годов продемонстрировал, что «синапсы меняются с опытом», он продолжил исследования нервной системы моллюсков на протяжении целого ряда лет. Однако он изменил основное направление своей работы. Он перестал изучать действия ней­ронных триггеров, отвечавших за простые рефлективные действия (такие как сжатие жабр при прикосновении), и занялся более сложным вопросом того, каким образом мозг хранит информацию в виде воспоминаний. В част­ности, Кандел хотел пролить свет на одну из важнейших и сложнейших зага­док неврологии: каким именно образом мозг трансформирует ускользающие краткосрочные воспоминания, возникающие и пропадающие в нашем созна­нии в каждый момент времени, в долгосрочные воспоминания, которые мы можем хранить всю жизнь?

Неврологи и физиологи уже с конца XIX века знали, что наш мозг исполь­зует несколько видов памяти. В 1885 году германский физиолог Герман Эббингхауз провёл серию убедительных экспериментов на самом себе - он попытался запомнить 2000 совершенно бессмысленных слов. Эббинг­хауз обнаружил, что чем чаще он повторял слово, тем лучше его запоминал. Также оказалось, что запоминать по 6 слов за одну попытку было проще, чем по ю или 12. Кроме того, он обнаружил, что процесс забывания состоит из двух этапов. Большинство слов сразу же исчезало из его памяти, примерно через час после того, как он с ними знакомился, однако небольшая часть слов оставалась в его памяти значительно дольше - они забывались не сразу, а постепенно. Результаты исследований Эббингхауза заставили Уильяма Джеймса прийти в 1890 году к заключению о том, что воспоминания бывают двух типов: «первичные», исчезающие из памяти сразу же после прекращения связанного с ними события, и «вторичные», которые могут храниться в нашем мозге практически вечно.

Примерно в то же самое время наблюдения за боксёрами показали, что сильный удар в голову способен привести к возникновению ретроградной амнезии, то есть исчезновению из памяти всех воспоминаний о послед­них нескольких минутах или часах (при этом более старые воспоминания сохранялись). Аналогичное поведение можно было заметить у эпилептиков после приступа. Эти наблюдения позволили сделать вывод о том, что вос­поминание, даже довольно сильное, остаётся достаточно нестабильным в течение короткого периода времени после своего возникновения. По всей видимости, для того, чтобы первичное или краткосрочное воспоминание превратилось в долгосрочное или вторичное, требовался определённый период времени.

Эта гипотеза была подкреплена исследованием, проведённым двумя немецкими физиологами - Георгом Мюллером и Альфонсом Пильзекером в конце 1890-х годов. Они провели вариацию эксперимента Эббингхауза, попросив группу людей запомнить список бессмысленных слов. На следую­щий день они протестировали группу участников и обнаружили, что у тех не возникло никаких проблем с воспроизведением списка. Затем исследователи провели тот же эксперимент с другой группой, но на этот раз попросили участ­ников изучить второй список слов сразу же после первого. При тестировании на следующий день практически никто из группы не смог вспомнить слова из первого списка. Мюллер и Пильзекер провели и ещё одну вариацию экс­перимента. Третья группа испытуемых запоминала слова из первого списка, а затем получала второй список, но лишь по прошествии двух часов. У этой группы, так же как у первой, не было проблем с воспроизведением на сле­дующий день слов из первого списка. Мюллер и Пильзекер пришли к выводу о том, что для фиксации или «консолидации» воспоминаний в мозге требуется около часа. Краткосрочные воспоминания превращаются в долгосрочные не сразу, и процесс их консолидации представляется достаточно тонким. Любое прерывание процесса, будь то удар в голову или простое отвлечение, может начисто убрать зарождающееся воспоминание из памяти.

Последующие исследования подтвердили наличие краткосрочной и дол­госрочной форм памяти и предоставили достаточное количество фактов для оценки важности фазы консолидации в процессе превращения краткосроч­ных воспоминаний в долгосрочные. Интересное открытие было сделано в 1960-х годах Льюисом Флекснером, неврологом, работавшим в Универси­тете Пенсильвании. После того как Флекснер ввёл мышам антибиотики, пре­пятствовавшие производству белков, он обнаружил, что у животных пропала способность формировать долгосрочные воспоминания (к примеру, о том, как избежать электрического удара при движении по лабиринту), однако сохранилась способность удерживать краткосрочные. Вывод был вполне ясен: долгосрочные воспоминания представляют собой не просто более сильную форму краткосрочных. Двум типам воспоминаний соответствуют совершенно разные биологические процессы. Для хранения долгосрочных воспоминаний необходим синтез новых белков. А для хранения краткосроч­ных воспоминаний этого не требуется.

Воодушевившись результатами своих прежних экспериментов с апли- зиями, Кандел пригласил целую группу талантливых исследователей, в том числе физиологов и микробиологов, для того, чтобы помочь ему разо­браться с физическими проявлениями краткосрочной и долгосрочной памяти. Они начали тщательно, «клетка за клеткой» отслеживать движение нейронных сигналов моллюска, возникавших по мере того, как животное адаптировалось к внешним стимулам, таким как прикосновение к туловищу или электрический удар. Выводы экспериментов быстро подтвердили идею Эббингхауза: чем многократнее повторяется событие, тем дольше живут свя­занные с ним воспоминания. Повторение способствует консолидации.