Любовь, похожая на смерть - Андрей Троицкий

Кто-то с заднего сиденья, уже раненный, перебрался на водительское кресло, попытался подать машину задом, уйти из-под огня. Но спасения не было. Очередь резанула вдоль и поперек кузова, набила дырок в колесах и крыльях, еще и еще раз прошлась по кабине. Автомат замолчал, расстреляв последний патрон. Паша шагнул назад, вытер пятерней пот, проступивший на затылке, и опустил дымящийся ствол автомата.

* * *

Сом вздрогнул, когда из дыма выскочил симпатичный чернявый парень – это он пригнал сегодня с рыночной площади джип. Один рукав светлой рубахи был разорван в клочья и перепачкан кровью. Кровь была на лице, на груди; штаны тоже залиты кровью, будто этот человек только что вернулся со скотобойни. Он посмотрел на Сома диким взглядом, будто не узнал хозяина, поднял руку с зажатым пистолетом и трижды выстрелил в невидимого за дымом противника.

– Эй, постой, слышь! – крикнул Сом, вспоминая, как зовут парня. Но не вспомнил. – Погоди ты, дурень…

Парень даже не посмотрел в его сторону, сверкнул безумными глазами и пропал в темноте дверного проема. Сом подумал, что влип в скверную историю – его мастерскую разгромили, машины сожгли и покурочили. Но осталось время, чтобы спасти собственную шкуру. Он бросился в дом, остановился в темном коридоре, который вел в просторную комнату и на кухню, решая, куда бежать дальше, и двинул на кухню. Там через окно можно выбраться на задний двор. По соседству за забором – частный дом с большим садом. Сом затеряется среди деревьев, там его ни одна собака не найдет.

Он рванулся на кухню, влетел туда на полной скорости – и увидел на полу у распахнутого окна тело того самого парня в белой рубахе, которого встретил минуту назад. Тот лежал поперек кухни, прижимая ладони к груди, на которой расплывались два бурых пятна. Глаза глубоко запали, а щеки ввалились. Вероятно, он тоже хотел уйти из дома через задний двор, но или…

Сом не довел мысль до конца: откуда-то из-за угла выскочил незнакомый человек и всадил литой кулак прямо ему в подбородок. Сом рухнул на доски пола, человек упал на него сверху и наотмашь пару раз так ударил по лицу, что перед глазами раскрылся темный свод ночного неба, по которому летел сноп ярких звездочек…

Когда сознание вернулось, по-прежнему пахло гарью и близким пожаром. Сом, лежавший на боку, мгновенно понял, что находится в беспомощном состоянии. Его руки крепко скручены проволокой, ноги тоже к чему-то привязаны. И так крепко, что больно пальцами пошевелить. Он увидел перед собой человеческие пятки и подумал, что ногами к нему лежит парень, угнавший джип. Пятки были желтые, в мелких трещинках.

Кто-то дернул Сома за плечо, переворачивая на спину. Гурский сидел посередине кухни на табурете; в одной руке он держал пистолет, в другой руке – цепь, снятую с убитой собаки.

– Мы не закончили разговор, – сказал Гурский. – Я вернулся, чтобы еще немного поболтать. Значит, ты сказал, что я тут никто? И еще я должен сказать «спасибо»… Ну, за то, что еще жив. Так?

Не дожидаясь ответа, Гурский поднялся, сунув пистолет под ремень, и отвел за спину руку с собачьей цепью. Зазвенев, цепь опустилась на грудь. Удар оказался таким сильным и болезненным, что Сом до крови прикусил губу, стараясь не закричать. Но все же закричал. Он хотел что-то сказать в свое оправдание, вымолить прощение, но Гурский нанес второй удар, такой же сильный и болезненный. Рубаха Сома лопнула на груди, быстро пропиталась кровью. Сознание помутилось, перед глазами разлилась темнота, но кто-то выплеснул на Сома ведро воды. Вода была теплая, солоноватая на вкус. Облизав кровоточащие губы, Сом подумал, что его забьют до смерти этой собачьей цепью. Он выдавил из себя:

– У меня бабки спрятаны в сейфе. В подвале… Я все отдам.

– Я не за деньгами пришел, – Гурский сплюнул. – Где люди, которые были в джипе? Двое мужчин и молодая женщина, где они?

– Я не знаю, – помотал головой Сом. – На хрен мне эти мужики с бабой… Мне пригоняют тачки. И все… И все на этом…

Зазвенела цепь, Сом закричал от нестерпимой боли и лишился чувств, но этот нокдаун длился недолго. Его снова окатили водой, он разлепил веки. И подумал: надо что-то говорить, сообщить своему мучителю нечто полезное, важное. Иначе конец.

– Адрес, – прошептал он. – Я дам их адрес.

Гурский запыхался, он тяжело дышал. Рубашка прилипла к телу, жара как в бане, а вместо воздуха в легкие попадал смрадный дым. Он уже не надеялся услышать от своей жертвы ничего, кроме истошных криков. Только поглядел на циферблат часов и подумал, что пора уносить ноги, потому что огонь подобрался близко. Скоро от кухни останутся одни головешки. Еще он подумал, что эта стрельба с пожаром продолжается какие-то жалкие четверть часа. А кажется, все началось давным-давно. Вчера. Или еще раньше.

– Улица Строительная, дом шесть.

– Ерунда, – Гурский вытер пот. – Это адрес юридической конторы, где работает адвокат Радченко. Другой адрес есть?

В эту минуту, когда Сом оказался между жизнью и смертью, он точно вспомнил те несколько слов, что были кое-как накорябаны на задней стороне визитной карточки, найденной под ковриком того джипа.

– Слушай сюда…

Гурский наклонился ниже, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Элиста, улица Озерная, три. Романенко Алексей Алексеевич.

– Дом частный?

– Не знаю, – всхлипнул Сом.

– Надо было раньше говорить, парень, – Гурский плюнул сквозь зубы. – Как сказал один поэт… Впрочем, не важно, что он там сказал. Когда ты увидишь, что с тобой случилось, ну, короче… Тебе самому жить не захочется.

Он вытащил пистолет и дважды выстрелил в голову Сома.

* * *

Милиция приехала, когда надворные постройки и дом, где еще утром размещалась мастерская «Прогресс», почти догорели. Над пепелищем низко стелился дым, пахло горелой резиной. У разбитых ворот стояло дерево с черным стволом и свернувшимися от огня листьями. По эту сторону забора собрались несколько стариков. Сбившись в одну группу, они тихо переговаривались и смотрели на человека, топтавшегося посередине двора.

Это был знакомый всем здешний сторож Гарик, страдавший провалами памяти. Когда грузовик, разбив ворота, въехал на территорию мастерской, он повредил бампером стену будки, где жил мужчина. На голову Гарику свалился кирпич, а тяжелая балка припечатала бедолагу к полу. Мужчина опомнился всего минут пять назад. Он вышел во двор, захватив ружье, но остановился в растерянности, не зная, в кого стрелять. Своих не видно, и чужих, учинивших разгром и пожар, тоже нет. Но тут подъехала милицейская машина, выскочили два дюжих парня в форме, скрутили сторожа, отобрали ружье и затолкали на заднее сиденье служебной машины.

– Ты, гад, тут стрельбу устроил? – спросил старший по званию милиционер и ударил Гарика кулаком в лицо. – Ты людей поубивал, выродок?

– Вроде бы нет, – Гарик вытер рукавом кровь. – Если, конечно, мне память не изменяет.

– Мастерскую и дом ты спалил? – Милиционер подмигнул другому менту; мол, можно считать, что главный подозреваемый уже задержан. Значит, светит благодарность с занесением в личное дело. И премия в размере месячного оклада не будет лишней. – Отвечай, скот. Ты поджигал?