Год Людоеда. Игры олигархов - Петр Кожевников

— Лоукик, Ерема, лоукик! — выкрикивал Марк. — Ноги отбей!

— Сам работай, Димон! — подсказывал своему бойцу Валежников. — В ноги иди! Вали его!

— Да, в Дмитрии постоянно и настойчиво заявляет о себе профессиональный борец, — ласковым голосом отметил Нашатырь. — До сих пор Еремею удавалось отражать атаки Таранова своими пудовыми, понимаешь, кулаками, но вот сейчас Уздечкин оказывается не в лучшем положении. Обратите внимание, насколько опасными становятся движения Дмитрия.

Еремей вдруг действительно ощутил, что его ноги оказались в суровых тисках, а Таран покинул поле его зрения. «Захватил!» — с досадой заключил Уздечкин. Он оказался в воздухе, но вовремя вспомнил рисунок страховки при падении на спину и выкинул в сторону и вниз руки, с силой ударив ими и трапециевидными мышцами спины о поверхность ринга. Ему показалось удачей то, что боров не смог перекинуть его через себя, — так ведь можно и хребет запросто сломать! Димка шмякнул Ерему всего лишь на спину, то есть как бы подкосил под колени, и, главное, не успел воткнуть стопы единоборца себе под мышки, где их, по собственному уверению Тарана, можно элементарно переломать, начиная с беззащитных пальцев.

— Вот это бросок! Чувствуется рука мастера! Ай да Дмитрий Таранов! — ликовал Нашатырь. — А что же поверженный, но не сломленный Еремей Уздечкин? Недаром говорят мастера: если у вас несколько противников, то это бокс, а если один, то это — борьба!

Эвальд Янович тотчас навис над барахтающимися бойцами. Князь наблюдал за поединком очень внимательно, но Уздечкин никак не мог понять, куда же именно обращен взгляд Волосова. В лицо, особенно в глаза, Еремею он явно не смотрел, а ведь сигнал было бы удобно подать, именно глядя в глаза. Или князь ему не сочувствует?

Уздечкин быстро вернул руки к груди. Это оказалось очень кстати, потому что Димка уже навалился на него всей своей липкой тушей и готовился запрессовать лицо лежащего своими опухшими от пьянки кувалдами. Их руки встретились и сцепились на малом пространстве, сохранившемся между распаренными лицами бойцов.

— Хряк, расплющи его! По сарбоне мочи! — раздалось из зала. — На хомут бери!

— Синий, на живот! — вопили болельщики Еремея. — В хлопалки толстому харкни!

— Девушки, если я еще сохранил должный процент слуха, болеют за Еремея, — озвучил ситуацию Нашатырь. — Но если я еще сохранил необходимый процент зрения, то мне кажется, что сейчас наверху Дмитрий, и чем все это, как вы предчувствуете, может окончиться? Вот в чем, как говорится, вопрос, если не учитывать, понимаешь, возможность ядерной войны и наглые выходки экстремистов, а только земное, как бы сказать, природное притяжение нашей много терпимой матушки-земли!

Уздечкин различил вблизи себя мутное изображение потного кабаньего лица Димона, с которого на него вот-вот могли сорваться капли пота. Это стало бы для него очень неприятным ощущением. Таран, очевидно, собирался более выгодно для себя перехватить Ерему и позволил себе необходимую для смены положения паузу в борьбе с руками противника. Уздечкин почувствовал ослабление медвежьей хватки, вывернул правую руку и с возможной силой ударил Тарана в нос. Тот не закончил затеянный маневр и вернул руки, чтобы нейтрализовать Еремину правую, тот же в этот момент изловчился уязвить Димона в правое ухо левой. Второй удар, конечно, не стоил первого, потому что угодил в шлем. Но, главное, эти два удара дали Уздечкину возможность вывернуться из-под Таранова и откатиться в сторону. Он мгновенно вскочил и собрался в боксерскую стойку. Дмитрий тоже был на ногах и уже наступал. Еремей решил поиграть на дистанции, потом резко сорвать ее и обрушить на толстяка серию боксерских ударов. Но только он начал, как прозвучал гонг.

— Ну вот и кончился этот тяжелый для обоих противников раунд. А ведь он всего лишь первый. Трудно представить, какие нужны закалка и выносливость, чтобы выдержать эту битву. — Нашатырь сглотнул слюну и продолжил торжественным голосом: — А теперь на нашей арене вновь волшебница из театра «Янтарная комната».

— Смотри, Соня, а там Саша Кумиров! — воскликнул Стас, по-ребячьи указывая пальцем в глубину зала. — Что-то мы с ним стали часто встречаться.

— У нас сегодня прямо как в театре! — громко ответила Морошкина. — Я уж не стала вам говорить, чтобы нам здесь спокойно досидеть, тут уже и Наташа Бросова появлялась. Тоже героиня нашего сериала.

— Ну да, Хьюстон?! Так она жива? А куда она делась? Она еще здесь? — оживился Ремнев. — Вы… — Ваня скосился на Весового, — вы ее куда отправили?

— Да не отправила, а она сама пошла, куда захотела: кажется, к Нетаковым, — очень спать, говорит, охота, я там и отосплюсь. — Софья с возмущением посмотрела на Стаса. — Это у Нетаковых?! Представляешь, как там можно отдохнуть? Я тебе, кажется, уже рассказывала. Да там клопы любого слона заживо сожрут!

— Контингент у нас — просто садись и пиши. — Весовой нетерпеливо посмотрел на часы. — Не пора ли начинать бой?

Вероника, конечно, мастер своего дела. Когда она всему этому успела научиться? Заводное зрелище, да?

— А главное, где? Мне, честно говоря, ребят жалко, — призналась Морошкина. — Они ведь, наверное, не понимают, что эти сражения в конечном результате ведут к инвалидности.

— Я пойду к Сашке подойду, ладно? — словно бы спросил разрешения Ремнев, глядя куда-то поверх головы Станислава. — Спрошу его, что там и как? Может быть, нужно помочь?

— Ты его не только спроси, а пригласи к нам за столик, — у нас к нему тоже есть вопросы. — Весовой отер лоб салфеткой, аккуратно сложил ее и положил в пепельницу. — Правда, Соня? Скажи, пусть не робеет, — мы сегодня добрые.

— Конечно, Ваня, он же нам тоже не чужой человек. — Морошкина повернулась вслед сорвавшемуся с места юноше и с улыбкой проследила его неловкое передвижение между плотно оккупированных столиков. — Сочувствует. Хорошее качество!

Геродот хлопал Веронике-Эвридике стоя. На зал подействовал его пример, и большинство зрителей, исключительно мужского пола, энергично оторвались от своих стульев. Звучали возгласы восхищения и несколько наигранной страсти. Борона-Ксешинская удалялась с гордо поднятой головой под штормовые всплески аплодисментов.

— Вот это да! — Сидеромов провожал танцовщицу возбужденным взглядом. — Какой талант, а? С ней уже можно клипы снимать, правда?

— Я так не умею, — призналась Офелия. — Кстати, ты случайно не сын того самого Вадима Ананьевича, который хочет у моего отца завод отобрать?

— Кстати, сын, — с готовностью улыбнулся молодой человек, словно уже давно ждал этого вопроса. — Ты знаешь, я не особенно интересуюсь его делами, но мне сдается, что нашу команду могут вскоре направить на завод Немо для выполнения каких-то никому пока не ведомых задач. Вот так-то!

А что он вообще за человек, ты к нему как относишься? — Офелия уже не раз слышала из уст своего отца о том, что Вадим Сидеромов — преступник, который уже давно должен сидеть в тюрьме, но благодаря сегодняшней неразберихе и беззаконию он все еще продолжает свою криминальную карьеру. — Я в том смысле, что у меня с отцом бывает очень по-разному. Иногда мы друг друга совсем даже не понимаем.