Золото. Владычный полк - Юрий Корчевский

– Простите, дорогие, что раньше не пришел!

Он упал на колени и обнял могилу сына:

– Прости, Андрюша, сынок, что сиротой тебя оставил. Не знал ты отцовской ласки! Но ты молодец, дело мое продолжил.

На коленях Андрей подполз к могиле Полины и застыл молча – слов не было. Упав на могилу, он зарыдал. Нехорошо, мужик все-таки, но сдержаться он не мог.

Когда слезы высохли, он едва слышно произнес:

– И ты прости меня, Полина. Тяжкая вдовья доля тебе выпала. Спасибо, что сына одна подняла. А все я – злата-серебра хотел заработать, не себе – семье, чтобы жили не хуже других. А вышло… Не к чужой бабе ушел – в плен попал, убили меня.

Могилы молчали. Андрей поднялся с земли и поклонился могилам родных людей. Сердце закололо. С кладбища шел как пьяный, нахлынули воспоминания о прежней жизни.

Он постоял у городских ворот, размышляя. С потомками жить в доме нельзя, сомневается в его родстве Андрей, да и обуза он им. Когда сюда добирался, его воспоминания тянули, даже любопытство. А теперь, когда он на кладбище побывал, потомков увидел, как камень с души свалился. И вдруг такая злоба накатила! И на себя, что сына не увидел, не вырастил, Полину недолюбил, недокохал. А больше – на Иоанна, на опричников его. Кровью же Русь залил, потомка его едва по миру не пустил. Остановить тирана надо, любым способом – вплоть до убийства. Он обернулся – не слышал ли кто? Ведь последние слова он вслух произнес. А что? Если все до мелочей продумать, вполне получиться может. Хоть и охрана у Иоанна есть, а не защитит его она. Охрана – она от нападения, когда злодей рядом – с ножом, саблей, пистолетом. Ручницу, аркебузу купить надо и выследить Иоанна не в Александровской слободе, а в Москве. Место выбрать, пути отхода. У царя дворец где-то на Никитской, в Кремле он не живет, когда из слободы приезжает. Вот и выбрать удачный момент. История ведь по-другому повернуться может.

– Чего на месте застыл как соляной столб? – прервал его размышления грубый голос.

На него с подозрением уставился городской стражник у городских ворот. Задумавшись, Андрей стоял на месте.

– Прости. – Андрей направился в город.

Подойдя к городской стене, он высыпал на ладонь монеты из мешочка. А ведь, пожалуй, на задуманное денег хватит – он решил пройти на торг и купить семье Андрея подарки.

Так и сделал. Мальчугану рубаху новую и ремень купил, Пелагее – платок головной. Немного поразмышлял, что самому Андрею купить. Решил дать денег: долг отдаст, а может – и лавку назад выкупит.

Решив так, он направился к ним домой.

Мальчуган встретил его радостно. А уж когда Андрей ему пояс и рубаху подарил, закричал от восторга и кинулся обновки матери показывать.

Пелагея, отряхивая от муки руки – видно, стряпала что-то, – зашла в комнату:

– Балуешь Андрюшку!

– И тебе подарок прими. А то я вчера с пустыми руками явился. Просто не знал, найду ли вас. – И Андрей протянул Пелагее платок.

Пелагея зарделась, накинула на голову плат и повернулась к зеркалу. Эх, женщины! Впрочем, Полина тоже так делала.

Они дождались возвращения хозяина, поужинали.

– Вот что, Андрей. Я завтра утром уйду. Не знаю, свидимся ли еще, и потому оставляю тебе деньги.

Не успел Андрей продолжить, как хозяин замахал руками:

– Нет-нет, не возьму, отдавать нечем.

– Я не в долг даю, насовсем – родня все-таки. – Андрей положил монеты на стол. – Если выполню все, что задумал, может, и вернусь. Ты пацана береги и Пелагею, они самое дорогое, что у тебя есть.

– Спасибо. Я ведь сомневался, что ты родня. А как Пелагея сказала, что ты на кладбище ходил, поверил. Чужой разве на погост пойдет?

– Не суди о человеке по первому впечатлению.

Утром они поднялись рано: хозяину на службу надо, Андрею – в Москву, у него теперь есть цель в жизни. И не данные для Гермогена собирать, в лавке торговать – серьезное дело, мужское. Шансов выполнить и живым остаться немного, но они есть. И даже если он голову сложит, так счет равным будет: один – один. А на меньшее он не согласен. Зато кровь на Руси литься перестанет, народ перестанет бояться жить. Выполнил Иоанн, что Господом предназначено, Казань взял и Астрахань, а теперь умереть должен!

Попутным кораблем Андрей добрался до Москвы. Миновал городские заставы, сойдя с корабля почти в центре, на Яузе-реке.

Для начала он устроился на постоялый двор. Потом пошел на торг, купил персидской хны и в бане выкрасил волосы на бороде. На голове красить не стал, потому как голову побрил, да и тафья на голове, волос не видно. Борода теперь вместо русой стала рыжей. Посмотрев на себя в зеркало, Андрей увидел, что он сильно изменился и узнать его не должны.

Прошелся по улицам, внимательно разглядывая дома. Между Моховой и Никитской нашелся дом – не дом, дворец не дворец, но жилье явно человека не бедного.

Он постучал в изукрашенную деревянной резьбой калитку.

На стук вышел опричник в черном одеянии:

– Чего тебе?

– Царю-батюшке челобитную подать хочу.

– Иди в Челобитный приказ, Иоанн Васильевич здесь не принимает.

– Благодарствую. – Андрей даже поклонился опричнику.

Поскольку солнце уже садилось, он направился на постоялый двор. Он и так сегодня точно узнал, где царь обитает по приезде в столицу. Знать бы еще когда! Только этого не знают самые приближенные люди. И не по причине недоверия. Иоанн приезжал в Москву по мере необходимости – послов принять, важные дела решить. Да и то послы частенько в Александровскую слободу ездили – там Иоанна можно было чаще застать, чем в Москве.

На следующий день Андрей стал приглядывать дома поблизости от царского: ему надо было снять угол, комнату, а то и весь дом, если цена приемлема, на длительный срок – месяц, два.

Но дом подходил не каждый. Надо было, чтобы он был высоким – не меньше двух этажей, и окна на царские покои выходили. Это важный момент, решающий для выбора места.

Дома-то были, только большей частью боярские да служилых, знатных людей. Не сдавали там углы или комнаты, прочь гнали, смеялись в лицо:

– В посады иди, там ищи. Тут самый центр, Кремль рядом. Да у тебя и денег-то таких не найдется снять. Экая образина!

Ну да, рыжих не любили, даже побаивались – вроде бы с нечистой силой они якшались. А Андрей думал, что снять комнату – самое легкое; ан не получалось.

Он нашел хозяина, который согласился сдать комнату, но она выходила окном в проулок, двора царского не было видно, да и далеко для гладкоствольного самопала, метров семьдесят-восемьдесят. Собственно, ручницы или аркебузы у него еще не было, вот снимет комнату – тогда и купить можно.