Самая длинная ночь в году - Тереза Тур

Шаги стали приближаться. Я пулей бросилась в кровать и шмыгнула под одеяло. Притворилась, что сплю. Дверь приоткрылась и закрылась поплотнее.

— Ждем, — решили целительницы. Шаги удалились, все стихло.

Они ушли, а я задумалась. И почему я не спросила обо всем княгиню? Сама не понимаю… Сердце колотилось как бешеное, у самого горла. Я завернулась в одеяло и только собралась обо всем этом подумать, как снова послышались шаги. Теперь — легкие и быстрые.

— Ира?

Я ушам своим не поверила — императрица! Высунула голову из-под одеяла и села на кровати.

— Мария Алексеевна?

— Да, это я… Ты как? Как себя чувствуешь?

— Я хорошо. А что случилось?

— Ты ничего не помнишь? Совсем? Как тебя зовут, помнишь?

— Небеса… Конечно помню! С чего вы взяли, что я должна забыть? Княгиня Снегова и Тамара Ильинична тоже что-то про память говорили…

— Тамара говорила, что целительницы так реагируют на маран, который подлили тебе в шампанское.

— Маран?! — я похолодела. — Но это же запрещенный препарат! Кто и зачем добавил его в шампанское?

Мысли путались в голове, я уже ничего не понимала, но про маран знала, и много.

Плохо быть отличницей! Если бы поменьше сидела в библиотеках и совала свой любопытный нос во все существующие энциклопедии, включая энциклопедию ядов Бурина, то сейчас мне было бы не так страшно…

Маран так и называют среди целительниц — Смерть Дару. Даже небольшая доза приводит к потере Дара, и одновременно — полная амнезия. Но я все помнила, чувствовала себя хорошо, и главное — Дар был при мне.

— Это все мода на розыгрыши. Князя Андрея решили разыграть — подлили сыну и тебе маран в шампанское и положили вас на одну кровать, как любовников…

Императрица говорила страшные вещи… Мне даже показалось в какой-то момент, что я перестала ее слышать. Просто смотрела на ее безупречные черты лица и не знала, как на это все реагировать. Что подумал Андрей, даже представить было страшно.

— С сыном все в порядке, просто спит. Правда, уже целые сутки. А вот ты…

Тем временем мне пришла в голову мысль:

— А вы? Почему в больнице — вы?

Я смотрела на нее, и мне показалось, что женщина побледнела.

— Так… Ты в этом госпитале работаешь? — не пожелала отвечать на мой вопрос императрица.

— Да.

— Где здесь вино?

Я задумалась. Нам приносили густое красное сладкое вино после очень сложных операций, — чтобы поддержать уровень гемоглобина и снять усталость. Так что оно должно быть в пищеблоке…

— На кухне, наверное. Но нам туда нельзя.

Я попыталась объяснить императрице, что мы с ней сейчас — больные, пациенты и что существуют определенные правила, но не тут-то было.

— Ты смеешься? Мы — первые дамы Поморья, забыла? И если мы хотим вина — кто ж нам запретит, глупенькая!

И мы пошли.

Вот так бывает… Великая княгиня и императрица прокрались в пищеблок, нашли вино. Пару яблок.

— Я ведь просила его! Уговаривала оставить меня в домике. На окраине Джанхота, — говорила я.

— А я сегодня поняла, что Саша меня никогда не любил…

— Андрей все время мной манипулировал… И тогда, год назад, когда прикидывался полковником. И сейчас, когда нашел меня…

— Я просто так больше не могу. Не хочу…

— Наверное, Дар, покой и память дороже всего. Дороже любви.

— Когда любишь — теряешь себя… Растворяешься в нем… А потом понимаешь — тебя попросту не стало…

Мы до утра проговорили по душам. Пили из горлышка, потому что ни бокалов, ни даже чашек не нашли, кусали яблоко по очереди. Императрице так понравилось, что она взяла с меня слово — каждый год в этот день устраиваем девичник. Пьем, кусаем, разговариваем…

Иногда… Иногда очень нужно поговорить с кем-то по душам. Даже если ты княгиня или императрица. Особенно если ты княгиня или императрица…

Столица. Конец января. Он

Коридоры дворца слились в один бесконечный туннель без начала и конца. Руки тряслись. Стало жарко, пот тек и жег глаза.

Он не уберег ее. Он не уберег ее от этого гниющего монстра — императорского дворца. От лжи, предательства, фарса. От бесконечных насмешек, от злых улыбок. Он не уберег. На что он вообще рассчитывал? Почему решил, что имеет право касаться этой чистой души руками, что были по локоть в крови? А теперь ее жизнь в опасности. Ее Дар, то, чем она дышит и чем живет, — под угрозой. Уже второй раз и опять из-за него.

Небеса, пусть она забудет! Пусть все забудет, а главное — пусть она забудет его. Он исчезнет из ее жизни. Хватит. Хватит убивать и подставлять тех, кто ему дорог. В этом нет никакого смысла. Империя — не погибнет, у нее есть император. Его место займут. Кто-то другой займет его место. Есть достойные — полно! Справятся. Невелика премудрость — казнить. А сейчас необходимо избавиться от него самого. И чем скорее — тем лучше для всех, и прежде всего для нее.

Он завернул за угол, выстроил портал.

Шаги гулко отдавались в подвалах Министерства. Кодовые замки открывались, стоило Великому князю сказать вслух пароли или просто приложить ладонь. Наконец он нашел то, что искал, — вещдоки.

Вот она — небольшая смертоносная сфера размером с кулак. Смерть жила внутри, дышала мягко, чуть слышно, вилась серым дымом. Звала, манила, дарила надежду на покой…

Князь взмахом руки поднял стеклянный колпак, взял сферу и, сжав ее в кулаке, решительно шагнул в открывшийся по его приказу портал.

Зажмурился, ожидая взрыва, который превратит его в ошметки — и положит конец всему… Последний раз мысленно прошептал:

— Ласточка, я тебя люблю. Прости меня…

* * *

— Князь Андрей Николаевич Радомиров?! Собственной персоной! Надо же! Очень рад, Андрей Николаевич, очень рад… Вы, верно, не помните меня? Я до сих пор на службе императора, вот недавно как раз ко мне обращались. А лично мы с вами виделись, еще батюшка ваш был жив… Да… Сядьте, Андрей Николаевич, сядьте… Я сейчас. Сейчас коньяк принесу… — и маленький тщедушный старичок, укутанный в клетчатый плед, исчез.

Великий князь огляделся. Шары светили приглушенным, мягким светом, причем разным — два шара отливали бирюзовым, два — фиолетовым. Князь никогда такого не видел. Огромный стол был завален Небеса знают чем: сферы, колбы, пузырьки, какие-то приборы, о назначении которых он ничего не знал, и даже предположений в голове не было.

Старичок вернулся, прижимая к себе пузатый графинчик. Серебристые волосы торчали во все стороны, такими же роскошными были усы. Яркие голубые глаза за невероятно толстыми очками. Видимо, очки скорее защищали глаза во время химических опытов, потому что целительницы зрение могли поправить кому угодно — очков в Поморье не носили.