Настоящая любовь и прочее вранье - Уитни Гаскелл

– Почему? – спросил Макс, и в довершение всего этого кошмара по его лицу заструились слезы.

– Не понимаю, чего ты ждешь от меня? – спросила я, качая головой.

– Хочу услышать, что ты любишь меня или сможешь полюбить. Что с этим типом у тебя ничего не получится, но что у нас есть шанс. Хочу, чтобы ты впервые в жизни сказала, что готова рискнуть завязать с кем-то настоящие отношения. Так и будет, если мы с тобой станем жить вместе.

– Я не могу этого сказать. Прости, мне очень жаль, – твердо ответила я. И ничуть не покривила душой. Я горячо любила Макса, но никогда не смогла бы питать к нему романтические чувства, и это не имело ничего общего с моими правилами или его ростом. Зато имело прямое отношение к химическим реакциям, феромонам, к электрическим искрам, вспыхивавшим каждый раз, когда я находилась рядом с Джеком, и ни разу, когда я приближалась к Максу. Ни намека. Ни следа. Сама мысль о том, чтобы переспать с Максом, казалась почти кровосмесительной.

Лицо Макса исказилось… чем? Яростью? Обидой? Трудно сказать, но он вдруг промчался мимо меня к выходу.

– Макс, пожалуйста, подожди! Давай поговорим! – окликнула я, но он уже сражался с дверной ручкой и, распахнув дверь, исчез. Секундой позже я услышала, как он заперся у себя. Я застыла, не зная, что делать. Бежать к нему? Но он ни за что не впустит меня, особенно в таком настроении. Несмотря на склонность к розыгрышам, Макс не из тех, кто любит демонстрировать свои чувства, может, поэтому я так долго ничего не подозревала. А теперь, когда он открыл душу и получил отказ, ему необходимо зализать раны. И сейчас я последняя, с кем он захотел бы поговорить. Вполне возможно, он вообще больше не пожелает меня видеть.

Паника охватила меня: неужели дружбе конец?

Я выскочила из комнаты и, промчавшись по коридору, постучалась к Максу. Сначала тихо, потом, не дождавшись ответа, принялась колотить в дверь, пока не отбила пальцы. Миссис Макгорн, квартира которой была напротив его, открыла дверь, насколько позволяла цепочка, и выглянула, чтобы выяснить, из-за чего такой шум. Не обращая на нее внимания, я продолжала стучать, теперь уже ладонью. Глухая дробь разносилась по коридору.

– Макс! Пожалуйста, открой дверь, поговори со мной! – умоляла я. Но голос эхом отдавался от стен, словно я кричала в пещере. Я ждала шагов или хоть какого-то шума, признака того, что Макс тут, слушает меня, готов поговорить. Даже миссис Мак-Длинный-Нос сдалась и, бормоча что-то себе под нос, закрыла дверь. Наконец я отступила. Захватив чемодан и закрыв дверь, спустилась вниз и взяла такси.

Нет необходимости говорить, что в самолете я не сомкнула глаз. Скорчившись на своем месте в бизнес-классе, – тот факт, что Джек не запихнул меня в трюм, достаточно веская причина, чтобы влюбиться в него, даже если бы я еще не была влюблена, – я изо всех сил удерживалась, чтобы не попросить одну из мини-бутылочек джина с тоником. Мне хотелось это сделать каждый раз, когда мимо проплывала доброжелательная стюардесса.

Я еще хотела спросить ее, как удается проработать целую смену в туфельках на абсурдно высоких каблуках. Лично я не смогла бы прошагать в них и одного квартала, а она ловко скользила по узким проходам, нагибаясь и таская подносы по шесть часов. Неужели у нее такие лодочки, как в том рекламном ролике, где женщины играют в баскетбол на высоких каблуках? А я всегда гадала, как в них можно передвигаться? Каблук поднимает пятку на три дюйма над пальцами; неужели это удобно?

Я очень хотела бы получить ответы на эти вопросы, но побоялась спросить. Испугалась, что стюардесса ответит пустым, недоумевающим, надменным взглядом и скажет, что никогда не находила туфли на высоких каблуках неудобными, после чего к моей и без того нелегкой жизни прибавится еще одна область, в которой я почувствую себя неадекватной.

Собственная голова казалась мне мусорной корзинкой, полной смятых обрезков и обрывков, осколков нашего разговора с Максом, перемешанных с лоскутьями исповеди Мадди о своем женатом любовнике и волнением по поводу того, чего ожидать от поездки к Джеку. Неужели Макс не шутил, убеждая меня в своей любви? Возможно ли такое? Как я могла не заметить его истинного отношения ко мне после стольких проведенных рядом лет? Мы часами, привалившись друг к другу, просиживали на диване, уставившись в телевизор, съели бесчисленное количество обедов, гуляли в парке. Я даже как-то заснула в его постели, когда мы заговорились допоздна, и мы провели целую ночь, целомудренно лежа бок о бок и дружно сопя носами. Ни разу я не ощутила исходивших от него сексуальных флюидов, никогда не замечала многозначительных взглядов, в жизни он не сказал мне хоть чего-нибудь, имевшего хотя бы отдаленно чувственный оттенок… если не считать обычных шуточек. Да, Макс сентиментален, он часто хватал меня за руку или обнимал за плечи. Но так он ведет себя со всеми, даже с мужчинами. Я всегда считала его безопасным и совершенно асексуальным, как игрушечного мишку. Так бывает с друзьями-мужчинами, которые либо женаты, либо прочно заняты.

Я никак не могла осознать случившегося. Не из тех я женщин, в которых влюбляются ни с того ни с сего. Да, у меня и раньше были друзья-мужчины, но, если не считать сальных шуточек по поводу размера моих грудей, каждый считал меня «своим парнем». И, уж конечно, мне в голову не могла прийти никакая тайная любовь. Это уж больше по части Мадди и сотен других роскошных, загадочных женщин, обладавших неким шармом, от которого мужчины сходят с ума. У меня этого шарма нет и не было, и в обозримом будущем вряд ли будет. Может, у многих женщин это врожденное, может, они этому учатся, старательно штудируя журнальные статьи, наставляющие, как следует одеваться, встречаться с мужчиной глазами и выбирать темные очки, которые возвестили бы всему миру, что вы и есть ТА САМАЯ. Но я и близко не стояла рядом с ТОЙ САМОЙ. Нет, я, разумеется, тоже кое-что знаю – например, в брюках какого покроя мои бедра не кажутся такими широкими, что мелирование следует делать каждые три-четыре месяца и что короткие волосы меня уродуют до неузнаваемости. Но никак не возьму в толк, как это женщины способны целыми днями балансировать на высоких каблуках, и так и не узнала секрета Моны Лизы влюблять в себя мужчин с первого взгляда и навсегда. Даже имей я такую власть, никогда не обратила бы ее на Макса. Мои чувства к нему были и останутся чисто платоническими. Дружескими.

Хотя сиденья в нашем салоне были куда просторнее, чем в эконом-классе, мне не терпелось поскорее оказаться на земле. Все равно было душно, пахло несвежим дыханием и потом, мышцы затекли и ныли. За час до посадки я зашла в туалет проверить урон, нанесенный бессонной ночью. Пришлось почистить зубы, причесаться и обновить макияж (я не посмела затеять что-то посложнее с тушью или карандашом для подводки век, зная, что с моей удачливостью самолет обязательно провалится в воздушную яму и я выколю себе глаз). Несмотря на все ухищрения, я по-прежнему выглядела усталой и плохо причесанной, но утомленный вид, когда у вас помада на губах, все лучше, чем без.

Мы, наконец, приземлились: незабываемое впечатление, заставившее меня задаться вопросом, уж не является ли наш пилот поклонником «Меткого стрелка». Я вышла и, следуя указателям, двинулась на таможенный досмотр, где уже скопилась целая толпа. Пока угрюмые пассажиры толкали меня, я невольно подметила, что все окружающие женщины словно сошли с обложки модного журнала: не менее шести футов ростом и ослепительны. Сначала я думала, что у меня просто разыгралось воображение, но осмотрелась – и точно: куда бы ни упал взгляд, повсюду были высокие, стройные, шикарные женщины. В отличие от меня и измученных полетом пассажиров, медленно бредущих к стойкам таможенников, все они были загримированы и причесаны, словно парад оживших кукол Барби.