Невыносимая любовь - Иэн Макьюэн

– Что ж, – произнес я и сделал пару шагов в комнату.

Его голос треснул на высокой ноте.

– Не подходи ближе. Я велел Клариссе не двигаться.

Я рассматривал на нем одежду, размышляя об оружии. У него что-то должно быть. Он не пришел бы убивать меня голыми руками. Легко можно было одолжить пистолет или купить его у людей, которых он нанимал. На его бежевой хлопковой куртке не было никаких явных выпуклостей, хотя из-за ее свободного покроя трудно было судить наверняка. Из нагрудного кармана выглядывал краешек чего-то черного, возможно расчески. На нем были облегающие джинсы и серые кожаные ботинки; выходит, что бы у него ни было, оно лежало в куртке. Он придвинулся еще ближе к Клариссе, так что своей левой ногой коснулся ее правой. Он почти вдавил ее в подлокотник. Кларисса сидела совершенно неподвижно, руки сложены на коленях, все тело излучает ужас и отвращение от соприкосновения с Перри. Она чуть-чуть повернула к нему голову, готовясь к любым его действиям. Она не двигалась, но пульсирующая мышца и натянутое сухожилие у основания шеи означали, что она словно пружина, готовая рвануться прочь.

– Теперь, когда я пришел, – сказал я, – можешь отпустить Клариссу.

– Вы нужны мне оба, – быстро произнес он.

Руки у него так тряслись, что он был вынужден сжать их. Бисеринки пота собирались на его лбу, и мне казалось, я слышу сладковатый травянистый запах. Что бы он ни задумал, это должно было случиться. Даже теперь, когда он был прямо напротив меня, идея наставить на него пистолет казалась абсурдной. Мне сильно захотелось сесть, внезапно навалилась страшная усталость. Мне хотелось прилечь где-нибудь и отдохнуть. Я валился с ног от избытка адреналина, который должен вроде дарить небывалые силы. Не в силах сдержаться, я зевнул, и Перри, должно быть, решил, что мне все нипочем.

– Ты силой ворвался в мой дом, – сказал я.

– Я люблю тебя, Джо, – просто ответил он, – и это переломало мою жизнь. – Он посмотрел на Клариссу, словно извиняясь за повтор. – Мне ничего не было нужно, и ты это знаешь. Но ты ведь не оставил бы меня в покое, и я понял, что это неспроста. Ты должен был руководить мной ради какой-то цели. Ты взывал к Богу и боролся с собой, и мне казалось, ты просишь меня о помощи... – Он запнулся и поглядел через плечо в поисках следующей мысли.

Я не чувствовал, что теряю бдительность, но мое беспокойство из-за его близости к Клариссе все возрастало. Почему он не дает ей пошевельнуться? Я вспомнил, как, навещая Джин Логан, я вдруг ощутил ужас, осознав, что значило бы для меня потерять Клариссу. Должен ли я немедленно что-то сделать? Тут я вспомнил предостережение Джонни. Как только я вытащу пистолет, я дам Перри разрешение на убийство. Может, в ходе разговора опасность рассосется сама собой. Одно я знал наверняка – нельзя ему перечить.

Кларисса заговорила тихим, тоненьким голосом. Она рисковала, пытаясь его разубедить.

– Уверена, Джо не хотел причинять вам вреда.

Пот с Перри катился уже градом. Он собирался что-то сделать. Выдавил из себя смешок.

– С этим можно поспорить.

– На самом деле он очень боялся вас, когда вы стояли там, под окнами, и всех этих писем. Он совсем не знал вас, а тут вдруг вы появились...

Перри помотал головой из стороны в сторону. Это был непроизвольный спазм, доведенные до крайности нервические подглядывания вбок, и мне показалось, что мы заглянули в самую суть его души; он должен был отсечь факты, не укладывающиеся в систему. Он сказал:

– Вы не понимаете. Оба не понимаете, но вы – особенно.

Я сунул правую руку в карман и попытался нащупать предохранитель, но слишком нервничал и у меня ничего не вышло.

– У вас нет ни малейшего представления обо всем этом. Откуда ему у вас быть? Но я пришел не для того, чтобы об этом разговаривать. Все это в прошлом. Не стоит и обсуждать, да, Джо? Все кончено, не так ли? У всех нас – Он провел пальцем вдоль потного лба и громко выдохнул. Мы ждали. Подняв голову, он посмотрел на меня. – Я не буду больше говорить об этом. Я не для того пришел. Я пришел попросить тебя кое о чем. Думаю, ты знаешь о чем.

– Может, и знаю, – солгал я.

Он глубоко вздохнул. Мы приближались к развязке.

– Прощение? – произнес он с восходящей вопросительной интонацией. – Прости меня, Джо, за вчерашнее, за то, что я пытался сделать.

Я так удивился, что не сразу ответил. Вынув руку из кармана, я сказал:

– Ты пытался убить меня. – Я хотел услышать, как он сам скажет это. Чтобы и Кларисса услышала.

– Я все спланировал, я заплатил деньги. Раз ты не хотел отвечать на мою любовь, я думал, будет лучше, чтоб ты умер. Это было помешательство, Джо. Я хочу, чтобы ты простил меня.

Только я собрался попросить его отпустить Клариссу, когда он вдруг повернулся к ней, выхватил из нагрудного кармана нож с коротким лезвием и прочертил им в воздухе широкий полукруг. Я не успел пошевелиться. Она обеими руками закрыла горло, но он не собирался нападать. Он приставил острие ножа ко впадине под мочкой собственного уха. Рука, державшая нож, тряслась, он давил довольно сильно. Перри повернулся, чтобы продемонстрировать это Клариссе, а затем мне.

Его мольба была словно нарастающий вой. Непереносимый звук.

– Ты никогда ничего не давал мне. Пусть у меня останется хоть это. Я все равно собирался это сделать. Пусть это одно останется у меня от тебя. Прощение, Джо. Если ты простишь меня, простит и Господь.

От удивления я отупел, облегчение спутало мои чувства. Происходящее было так необычно, все перевернулось разом, и он не собирался нападать ни на Клариссу, ни на меня, и даже его намерение перерезать себе глотку на наших глазах доходило до нас с какой-то бесчувственной медлительностью. Я ухитрился сказать:

– Брось нож, тогда поговорим.

Он покачал головой и, кажется, надавил еще сильней. Кровь тонкой струйкой закапала с кончика ножа.

Кларисса, кажется, тоже была парализована. Затем она протянула руку к его талии, словно рассчитывая отодвинуть его прикосновением пальца.

– Ну же, – сказал он. – Ну пожалуйста, Джо.

– Как я могу простить тебя, если ты сумасшедший?

Я целил в его правое плечо, подальше от Клариссы. В замкнутом пространстве выстрел, казалось, уничтожил все остальные чувства, комната озарилась, как белый экран. Следующее, что я увидел, был нож на полу и Перри, который тяжело отшатнулся, держась рукой за раздробленный локоть. Его лицо побелело, рот перекосился от ужаса.

В мире, где логика является двигателем чувств, как раз в этот момент Кларисса должна была встать, мы двинулись бы навстречу друг другу и обнялись, бормоча сквозь слезы и поцелуи примирительные слова прощения и любви. Мы должны были повернуться спиной к Перри, мысли которого заклинило на алмазном острие боли, на разбитых локтевой и лучевой костях (полгода спустя я нашел под диваном кусочек кости), должны были забыть о нем, и, когда полицейские и врачи «скорой помощи» уводили бы его прочь, когда, не переставая разговаривать и обниматься, мы дважды опустошили бы чайник, мы должны были вернуться в спальню, чтобы лечь лицом друг к другу и снова очутиться в чистом и знакомом пространстве. А после этого мы стали бы прямо там обсуждать нашу новую жизнь.