Компас черного капитана - Юрий Погуляй

— Но она лежит там… Она…

— Ну и что, Эд? Хватит уже. Каждый день кто-то умирает. И Головача нам не поймать! Давай все по порядку. Завтра на рынок, и да поможет нам Светлобог! Вот что важно…

— Чем ее жизнь дороже нашей? — разозлился я. — Там мог лежать ты или я!

— Головач убивает только женщин, — пожал плечами Фарри.

— Лайла… — ахнул я.

— Не психуй, Эд.

— Она же тоже может стать. Он тоже может ее найти.

— Он шлюх убивает. Лайла же и носу не кажет из таверны, успокойся ты, наконец, а?!

Значит, та женщина была шлюхой? Девушкой из гильдии Услады? Может, я неправ, и тот человек, что правил ледоходиком, просто был одним из клиентов?

Но его чувства, его эмоции не были простыми мыслями человека, жаждущего плотских утех.

Я почему-то подумал об Эльме и Лайле.

— Ложись спать, Эд. Мы ничего не можем сделать… Надеюсь, мы не околеем сегодня. Надо было раздобыть немного энгу. Вон печка в углу.

— Если он убивает в разных кварталах, значит, у него есть пропуск?

— Хватит, Эд! — рявкнул Фарри.

Я умолк.

«Убийца рядом, ты знаешь. Он совсем рядом. Ты видел его, ты знаешь его. Ты видел, что он старательно расчистил снег вокруг ее тела. Он приходил сюда полюбоваться. Ты знаешь его! Но он не знает тебя. Тебе нужно ждать. Жди!»

Честно говоря, я почти не спал в ту ночь. Перед глазами стояло обледеневшее лицо мертвой женщины. Той, что несколько недель назад еще была жива и так отчаянно скучала. Теперь ее больше нет, и душа ее отправилась в глубины Темного Бога, став одним из его щупалец, или же растворилась в пламени Светлого небожителя. А убийца тем временем ищет следующую жертву.

Может, он ночует в одном из соседних домов?! Что, если так?!

…Ближе к утру мне все-таки удалось провалиться в сон, и почти сразу же меня разбудил Фарри.

— Пора, — сказал он, нервно потирая руки. — Пора…

— Главное, веди себя естественно, — праздно улыбался Фарри. — Так, словно каждый день здесь бываешь, — тогда стражники не станут спрашивать у тебя пропуск.

— А как он выглядит, этот пропуск?

— Не знаю, сам не видел. Наверное, пластинка с гербом города или с обозначением квартала.

Днем Торговый район кишел народом. Ледоходы по каналу шли один за другим, а на поворотах так и вовсе образовывались заторы, и моряки судов покрупнее выбирались на палубу, чтобы поорать на команды соседей.

— На самом рынке народу будет еще больше, — заметил Фарри. Сам он вышагивал с таким праздным видом, будто на самом деле провел здесь всю свою жизнь. Иногда он даже кивал прохожим, лица которых скрывали шапки и шарфы.

Сегодня похолодало. У меня очень мерзли пальцы рук, но я не хотел совать их в подмышки. Мои варежки отличались от Фарри более тонким материалом. Однако если начать расхаживать как замерзающий бродяга, стражники непременно обратят на меня внимание.

Пока мы шагали по мосту через канал, я с интересом поглядывал на окружающих и мыслями то и дело возвращался к ночному происшествию. Ведь любой из этих людей мог оказаться убийцей, лицо которого скрывает теплый шарф или шерстяная маска. Я чувствовал десятки страстей и желаний. Кто-то мерз, кто-то злился, кто-то спешил домой. Городок кипел. И где-то среди его снежных домов скрывался Звездный Головач.

Иногда попадались патрули стражи, вооруженные железными дубинками. От прочих их отличала явная скука и некое высокомерие. Рослые, в белых меховых ушанках, они заметно выделялись на фоне толпы. Лица воинов скрывали тонкие вязаные шапки с прорезями для глаз. Очками тут почти не пользовались — не было смысла. Снежная слепота — это спутник пустыни, а не города.

Фарри оказался прав. Когда мы вышли на рынок, я оторопел от суеты, царящей на огромной, заставленной палатками и лотками площади. Толпа бурлила, запахи пьянили. Крики зазывал смазывались в один сплошной гул, в котором я пытался разобрать знаковые для меня слова: «Овощи. Свежие овощи». Такой призыв означал, что торговец связан с фермой. Так или иначе.

Мы пошли вдоль рядов лотков, просачиваясь меж покупателей и праздных гуляк. Мимо булочников и мясников, мастеров закусок и зельеваров, мимо шкур и шуб, оружия и доспехов, мимо безделушек и изделий из дерева. Кованых решеток, полотнищ ткани, шапок, перчаток, саней, деталей инструментариев, бочонков с энгу.

Чего тут только не было.

Пару раз Фарри шикал на карманников, которых моментально определял. Странная работа — что можно украсть у человека, прячущего кошель под десятками одежд?

Хотя один раз я видел, как дородный господин сует кошель в наружный карман теплого тулупа. Даже у меня, жителя далекой деревни, и мысли бы не возникло держать богатство так близко к снегу.

Рынок размером был не меньше моей родной деревни. Настоящий лабиринт. С неба медленно опускались хлопья снега, посыпая товар на лотках победнее. Я видел крытые павильоны, в которых за чашкой чая грелись те, кто выбрался на базар просто так, чтобы развлечься. Или передохнуть от работы — не знаю. Из закусочных манили ароматы вкусной снеди, но у нас не было ни единого грошика, чтобы хотя бы напополам съесть одну из горячих булочек.

В животе урчало. Переходы и ряды сливались друг с другом, и пару раз мы выходили туда, где уже были, а после искали повороты, незнакомые на вид. Я не знаю, сколько часов мы там провели, но нигде не смогли отыскать ничего схожего с тепличными товарами. Фарри упал духом и пару раз останавливался у булочников с вопросом о работе, но нас тут же гнали прочь.

Мы почти отчаялись найти хоть что-то из теплиц, когда вдруг в одном из поворотов торгового лабиринта наткнулись на небольшую палатку, в которой сидел пожилой человек в простенькой шапке и грел руки над небольшой горелкой. Его морщинистое лицо раскраснелось от холода, тонкие губы были плотно сжаты, а на лавке перед ним я увидел промерзающие, покрытые снежком кочаны капусты.

На душе у продавца скребли кошки. Он совсем не думал о работе, его что-то тревожило, и он целиком погрузился в свои мысли, позабыв обо всем.

Мы с Фарри переглянулись.

— Добрый мастер! — заговорил я. Рядом, на удивление, почти никого не было. Далекий закуток, невыгодное место. Сюда, наверное, заходили либо случайно, либо целенаправленно в лавку именно этого хранителя теплиц.

Старик поднял на меня усталый взгляд.

— Добрый мастер, — повторил я. — Не нужны ли вам на ферме работники?

Фарри остановился по левую руку от меня и посмотрел на мужчину самым трогательным взглядом, на который был способен.

— Мы многое умеем, я пять лет работал в теплице.

Старик смотрел на нас с непонимающим выражением лица. В нем шевельнулось что-то теплое, но тут же испарилось.