Двурогий. Попаданец к Александру Македонскому - Юрий Корчевский

– Ценности из казны Дария переданы казначею и сатрапу Гарпалу. Стоит дата и оттиск перстня. Перстень Гарпала, я узнаю, там маленький дефект.

На лице Александра разочарование. Задумался царь. Сам ошибку допустил, доверившись прохиндею. Потом лицо просветлело:

– Я не ошибся в тебе, Алекс! Ты смог отыскать казну Дария. Значит, отыщешь Гарпала и мою казну. Наделяю тебя широкими полномочиями. Можешь действовать от моего имени. Убей Гарпала либо привези в Вавилон, уж как получится. Но казну верни! Ты знаешь, что я не забываю людей, оказавших услугу.

– Мне идти с лохом?

– Войны закончены, делай как знаешь.

– Тогда с лохом, вдруг придется сражаться?

– Харет, выдай денег на два месяца.

– Пошли со мной, – приказал Харет.

Как понял Алексей, на время отсутствия постоянного казначея распорядитель двора исполнял его обязанности.

Алексей откланялся и вышел за Харетом, следом тенью двигался Перикл. Именно он получил деньги и записал сумму и дату получения в табличке. Если раньше Алексей усмехался, видя его педантичные старания, то сейчас был серьезен, оценил предусмотрительность Перикла. Александр сейчас зол, раздражен, а в таком состоянии человек может принимать скоропалительные, необдуманные решения. Гнев правителя Алексей обошел, даже получил новое задание. Трудное, потому что где скрывается Гарпал – неизвестно. Однако хоть и хитер казначей, а две уязвимости у него есть. Первая – скрыть десятки тонн золота и серебра непросто, надо иметь охраняемое помещение. И вторая – телохранители. По современным меркам, шесть тысяч воинов-наемников – это два полка. Нельзя их разместить скрытно. Ну, на день – два – неделю где-нибудь в ущелье, не больше. Им нужна провизия в больших объемах, они будут готовить еду на кострах, и будут дымы многочисленные, которые увидят местные жители. Так что шанс найти есть.

Пришли в лагерь, и на построении Алексей объявил, чтобы готовились к походу. Выдержал театральную паузу, все ждали: куда будет поход? Многие уже были наслышаны от вернувшихся из индийского похода гоплитов о трудностях и сейчас молили своих богов, чтобы не туда, не в гарнизоны.

– Идем в Грецию! – громко объявил Алексей.

Вмиг рухнула воинская дисциплина. Кричали, кому что в голову пришло, обнимались на радостях, бросали вверх шлемы. Уже и голос сорвали, стали бить мечами по щитам. Шум поднялся изрядный. Из лагеря по соседству примчался встревоженный лохаг – узнать, не случилось ли чего? Выяснив причину, позавидовал.

Собирались быстро и рьяно. Чистили оружие и шлемы, покупали новые туники и ремни, чтобы предстать перед семьями в лучшем виде. Греция не так велика, чтобы не увидеться с семьей. Либо сам на выходной к ним съездишь, либо весточку семье передать можно, чтобы семья посетила. Ибо есть чем семью обрадовать и поддержать – трофеи. Одному Алексею не радостно. Трофеи есть, да кому их отдать? И второе – обещал по возвращении в Грецию отпустить рабов без выкупа. Привык он к ним да и относился по-людски. Но данное слово надо держать, иначе какой ты мужик, если слово нарушил? В первую очередь, для самоуважения. Со стороны не видно, но каждый знает про себя, подлец он или уважения достоин.

Утром, после завтрака, выступили в поход. Уже нет огромного обоза с ценностями, всего несколько повозок. Одна принадлежит Алексею, на ней его рабы едут – Крис и Фока. Еще на нескольких повозках везут имущество лоха: сарисы, запасные щиты да по мелочи – сандалии запасные несколько десятков пар, нарезанные и беленые холсты на случай перевязок при ранениях, сушеный и растолченный мох раны посыпать. Всего понемногу, без чего не обойтись, а повозки полны. Но никогда воины не шагали так бодро, с воодушевлением на лицах. Кое-кто напевал. Алексей даже пожалел, что нет в армии македонянина обычая петь в строю, как в Красной или Советской армии. Каждый воин наверняка предвкушал, как он заявится домой, торжественно опустит на стол узел с трофеями. А может, сначала обнимет детей, родителей, жену? Да и узнают ли дети? Дети растут быстро. Оставил их малолетними, а ныне уже подросли и отца своего в лицо не помнят, а фотографий еще не существовало. Две тысячи с лишним лет до них. Подумать – целая вечность! Впрочем, только кажется, что жизнь человека долгая. Кто дожил до старости, скажет: прожил – как дверью хлопнул. Пролетела жизнь, как стрела вжикнула.

Шаг размеренный, как обычно. А прошагали раза в полтора больше привычного марша. Скорее всего, из-за сокращения обеденного привала. Во всех жарких странах с полудня – подобие сиесты, жизнь замирает, ибо пекло невыносимое, пот градом льет. И чем больше пьешь, тем больше сил с по́том уходит. Опытные гоплиты пили слегка подсоленную воду, всего несколько глотков. И ложились на спину с поднятыми на дерево или стену ногами. Час-другой – и отдохнул пехотинец, снова готов пятнадцать километров, а то и более отпахать. Да не налегке, в полном облачении. Но очень уж хотелось увидеть родные земли, окунуть руки в ласковое Эгейское море, сорвать оливу с дерева у своего дома. Восемь лет разлуки – это много. Мидию за несколько дней прошли, уже и морем пахнет – йодом, солью. Впереди пролив Дарданеллы и Фракия. А на берегу вынужденная остановка по причине отсутствия кораблей. Другой берег виден, так пролив пешком не преодолеть!

Только следующим днем показался корабль, шедший по проливу из Черного моря. Правда, в древности греки называли его Понт Эвксинский (гостеприимное море). Гоплиты, стоя на берегу, стали свистеть, кричать, всячески привлекая внимание. Было неизвестно, кому принадлежит судно. Не было принято вывешивать кормовые флаги, свидетельствующие о принадлежности корабля какой-то стране. На одних судах паруса имели определенную расцветку, на других сама конструкция своеобразная, как на карфагенских.

Все же на судне опустили парус, оно потеряло ход и пристало к берегу. Смел кормчий! Не всякий отважится пристать к берегу, когда там толпа вооруженных лучников. Алексей как лохаг сам пустился в переговоры. Кормчий соглашался сделать четыре рейса и перевезти всех через пролив, причем за цену малую. Но в Грецию идти категорически отказался, хотя Алексей предлагал сумму изрядную из своих личных.

– Одной ходкой всех не заберу. Посудина у меня невелика. А несколько ходок невозможны, уже к вечеру шторм будет.

– Небо чистое, откуда шторму быть? – удивился Алексей.

– Сам убедишься. У меня сломанная нога лучше любого предсказателя. К непогоде ноет.

Но лучше оказаться во Фракии и продолжить путь посуху, чем торчать на берегу. Так можно потерять впустую не один день. Воинам хотелось быстрее попасть на родную землю, а Алексею – определиться, разведать местоположение Гарпала. У него были с казнокрадом и личные счеты. Едва не подставил перед македонянином, если бы не глиняные таблички.

Кормчий с немногочисленной командой выполнил все ходки, как обещал. Денег взял скромно. Зато по берегам Фракии можно дойти до Греции. Однако путь очень долог. Насколько помнил карту Алексей, путь по суше от пролива до Афин немногим больше тысячи километров. Учитывая скверные дороги, далеко и долго. И затраты на питание в пути будут сопоставимы с оплатой корабля. А еще поход пеший вымотает, а на судне почти средиземноморский круиз – спи, ешь, отдыхай. И лох прибудет к Афинам боевой единицей, а не измученными оборванцами. Телохранители Гарпала Алексея беспокоили. В лохе пять сотен, а у Фиброна шесть тысяч, в двенадцать раз больше. Не факт, что все они опытные воины, но задавят числом.