Грязные игры - Фридрих Незнанский

Стриж действительно вполне освоился в моем ка­бинете и даже достал из кармана плоскую жестя­ную коробочку с голландскими сигарами. Кстати говоря, мне показалось, что страх в его глазах куда- то испарился. Теперь я видел перед собой только сытого, благополучного и, видимо, очень богатого человека.

Если бы не полная пепельница на моем столе, я бы обязательно запретил ему курить. Просто из принципа!

Можно? — он помахал в воздухе сигарой и золотистой зажигалкой «Ронсон».

А я думал, спортсмены не курят, — желчно заметил я.

Ну-у это далеко не так. И курят и пьют.

Не говоря уже о...

О-о-о, — светски расхохотался Стриж, — это в первую очередь!

Ну а как обстоит дело с бывшими спортсмена­ми? — произнес я, сделав ударение на слове «быв­шими».

Стриж не ответил. Он со вкусом прикуривал. Вскоре я почувствовал замечательный аромат и тоже полез в карман за куревом.

Бывшие спортсмены живут по-разному, гос­подин следователь. Кто как устраивается. Кто-то спивается, кто-то болеет...

Ну а у вас, как я понимаю, все в порядке?

Нет. И поэтому я здесь.

Ну со здоровьем, я надеюсь, у вас все нор­мально?

Спасибо. Но я не об этом.

Я понимаю. Скажите, а зачем вы вообще при­ехали в Москву? Не лучше ли было оставаться за границей, раз вы так боитесь нападения.

Нет, — подал голос Стриж.

Что — нет?

Не спокойнее.

Почему? — удивился я.

Там я на виду. Меня легко вычислить. Отель, Олимпийский Комитет. Спортивные организации. Не буду же я снимать квартиру или жить в приюте для бездомных. Так что, как это ни парадоксально, в Европе я в меньшей безопасности.

А почему вы не поехали в другую страну?

Ну разве что куда-нибудь в Африку. Нет, Алек­сандр Борисович, в наших необъятных просторах гораздо легче затеряться. И так было всегда. Обра­тите внимание, даже в самые жуткие сталинские годы никто не обнаружил семейство Лыковых. Ну этих, старообрядцев, которые чуть ли не с конца прошлого века живут в тайге.

Знаю, — кивнул Турецкий.

А ведь по всем показателям их должны были арестовать и посадить в лагерь. А они жили себе спокойно, молились...

Давайте оставим Лыковых в покое. Итак, вы приехали, потому что в Москве можно спрятаться более надежно?

Я не имел в виду — в Москве. В России.

Хорошо. Зачем же вы сюда пришли, в центр города? Ехали бы в Сибирь. К Лыковым.

Стриж расхохотался.

А у вас есть чувство юмора, Александр Бори­сович! Но если говорить серьезно, то в России меня труднее достать человеку, которого я подозреваю в убийствах Старевича и Сереброва.

Так назовите мне его, в конце концов!

Стриж огляделся по сторонам, как будто кто-ни-

будь мог нас подслушивать, и вполголоса произнес:

Патрик Норд. Вам известно это имя?

Известно...

Ничего нового, конечно, для меня в откровении Стрижа не было. То, как Норд силой заставлял хок­кеистов подписывать контракты, говорило само за себя. В общем-то такой человек мог устроить охоту на спортивных функционеров.

У вас есть доказательства? Я имею в виду до­казательство его соучастия в убийствах ваших парт­неров по спорту, бизнесу...

Он, видимо, был готов к этому вопросу, И с го­товностью достал из внутреннего кармана пиджака продолговатый картонный конверт экспресс-почты.

Вот, пожалуйста, Александр Борисович. Взгля­ните вот на это письмо. Я получил его в Женеве неделю назад.

Я вынул письмо из конверта и начал читать:

Дорогой Саша!

Посылаю письмо по почте, потому что не слиш­ком доверяю телефону и прочим электронным сред­ствам связи. Кто знает, может быть, они прослу­шиваются. Ты знаешь, что мой, или, вернее сказать, наш враг по ту сторону океана способен на многое. Если не на все. А почта как-то надежнее.

Хуже всего то, что его никак нельзя поймать за хвост — он действует через подставных лиц и не оставляет никаких следов. Но его требования захо­дят слишком далеко, и дальше терпеть это я не на­мерен. Поэтому я попытаюсь лишить его канала, связанного с «Национальным кредитом». Сейчас для этого самый удобный момент.

Твоя задача — подстраховать операцию в Жене­ве. О том, когда понадобится действовать, я сооб­щу по телефону. Просто позвоню, и это будет озна­чать, что пора.

Очень надеюсь, что все получится. Ожидай звон­ка на днях.

Твой Валя.

Письмо было отпечатано на бланке Националь­ной федерации хоккея.

И что это все значит? — спросил я.

Как вы, наверное, уже знаете, Федерация хок­кея занималась кое-какой коммерческой деятель­ностью. Ну там торговлей, коммерцией.

Торговлей чем?

Разным...

Водкой, например. Сигаретами...

В том числе. Вы же понимаете, сейчас такое время...

Понимаю, — отрезал я. Все эти разговоры о времени, которое вынуждает спортивные организа­ции торговать спиртным и табаком, мне уже по­рядком надоели, — продолжайте пожалуйста.

Вот. Патрик Норд хотел взять доходы от этих операций под свой контроль.

Каким образом?

Обычным, свойственным ему способом. То есть наскоком. Он воспользовался своими связями в бан­ках, через которые мы переводили деньги, и поста­вил нас перед фактом — либо мы отдаем часть, либо лишаемся всего. Разумеется, нам ничего не остава­лось, как согласиться. Конечно, до тех пор, пока мы не нашли способ бороться с Нордом.

Постойте-постойте. Вы переводили доходы от операций за границу? — неожиданно, как мне по­казалось, спросил я.

Стриж чуть запнулся, но потом очень складно продолжил:

Вы меня не так поняли. Наши фирмы, разумеет­ся, переводили деньги по счетам в заграничные банки.

В том числе в Швейцарию?

Да.

Это и есть причина вашей командировки в Же­неву?

Да. Но до поездки я не знал о планах Старевича. В принципе мы обсуждали что-то подобное, но ни о каких сроках не договаривались.

Объясните, пожалуйста, почему Старевич так поступил, и вообще, каков был механизм изъятия денег Нордом?

Механизм прост. Часть контрактов заключа­лась с подставными фирмами, контролируемыми Нордом. Им перечислялись деньги за несуществую­щие контракты. Норд имел полную информацию о поступлении денег на наши счета в банке «Нацио­нальный кредит». Поэтому в любую минуту он мог отдать команду заморозить тот или иной платеж. Вот, собственно, и все. С юридической точки зре­ния к Норду не может быть никаких претензий.