Восхождение Рэнсом сити - Феликс Гилман

Наутро я наконец принялся за работу. Следующие несколько дней я провел, подметая, протирая, бегая на посылках и постигая секреты волшебства. Ремесло фокусника – наука такая же сложная, как изучение электричества, света, да чего угодно. Иногда мне казалось, что было бы проще научиться настоящему волшебству. Большая часть драгоценных инструментов Великого Ротолло погибла вместе с «Дамарис», и, по правде сказать, Амариллис привлекала зрителей в основном за счет своего энтузиазма и пола – фокусницы были в новинку.

Я занялся восстановлением этих инструментов, рыская на свалках и в мусорных ямах кузнецов по всему Ху Лай. Путем экспериментов я многое узнал о механизмах, заключенных в шляпах, голубях и… но я мог бы распространяться об этом вечно и без всякого толку.

Выпотрошив одно из старых сломанных пианино «Ормолу», которого мистер Куонтрилл не должен был хватиться, я запасся струнами. Медленно и осторожно я начал собирать детали для воссоздания Аппарата – у меня было множество идей о сценическом освещении и создании иллюзий, а если деталей не хватало, я так их расписывал, что Амариллис почти верила в их существование и даже мистер Куонтрилл проявлял любопытство.

Я старался не думать о том, как свести счеты с Бакстером: у меня не было времени, чтобы ошиваться возле его башни, донимать его исками или планировать убийство. Газеты сообщили, что на границе Территории двое мужчин, к радости охотников за автографами назвавшихся Гарри Рэнсомом и Джоном Кридмуром, открыли огонь по Локомотиву Драйден и были уничтожены, но я едва обратил на это внимание.

Две недели спустя после приезда в Джаспер я стал героем одного из знаменитых газетных портретов мистера Элмера Мерриала Карсона. Можете сами его прочитать, если какой-нибудь экземпляр сохранился после Битвы за Джаспер. Он написал о нескольких изобретателях-чудаках, включая обычных заклинателей дождя, увеличителей мужской силы и алхимиков, превращавших свинец в золото, и, наконец, упомянул о некоем мистере Роулинзе из театра «Ормолу», спасшемся пассажире с утонувшей «Дамарис», и его чудесном (хотя, как намекал мистер Карсон, скорее всего, выдуманном) автоматическом самоиграющем пианино.

Несмотря на приложенные мной усилия и данные мистером Карсоном обещания, имя Великолепной Амариллис в статье не промелькнуло, отчего она впала в некоторое уныние. Женщина не поверила мне, когда я рассказал ей о встрече с мистером Карсоном, но, едва увидев его колонку, преисполнилась убеждения в том, что это решающий момент в ее карьере. В тот вечер выступление у Амариллис не клеилось – гибсоновский фокус она исполнила так скверно, что толпа ее освистала.

Амариллис все еще дулась несколько дней спустя, когда одна из зрительниц пробралась через занавес за сцену после ее представления. Я решил, что непрошеная гостья будет жаловаться – в этот раз выступление тоже не задалось, – и попытался ей помешать.

– Послушайте, мисс, – сказал я, – если вы хотели что-то сказать, то…

– Вы Хэл Роулинз? – спросила незнакомка.

Я подтвердил, что это я.

– Ага! Так вот вы где.

Женщина была молодой, невысокого роста, с черными вьющимися волосами и карими глазами. По ее речи чувствовалось, что она происходила из Дельт. Вид у нее был оборванный, голодный и невыспавшийся. Не скажу, что сразу заметил, что она красива, возможно, из-за того, как она на меня уставилась.

– Как вы смеете! Как вы смеете, сэр, как… Я Адела Йермо, Адела Котан Йермо. Вам знакомо мое имя, сэр, вижу, что знакомо!

Знакомо, хотя и не полностью. «Котан» было выгравировано на верхней части заводного механизма самоиграющего пианино. Была ли она его прежней владелицей? Или создателем? Если так, то сколько же часов я провел, восхищаясь талантом этой девушки!

– Думали, что никогда со мной не встретитесь?

– Признаюсь, что да… Но, мэм, я мечтал о…

– Самоиграющее пианино с «Дамарис» – моя работа, сэр. Думали, я вас не найду? Думали, что сможете хвалиться, лгать и присваивать мою работу себе, а я так все и оставлю? Посмотрите мне в глаза, сэр. Вы все еще утверждаете, что его создали?

Амариллис наблюдала за нами вместе с несколькими работниками.

– Послушайте, – сказал я. – Нам нужно быть друзьями, мисс Котан, понимаете, я…

Я протянул девушке руку – как мне казалось, вполне дружелюбно. Мисс Котан шлепком отбросила ее в сторону. Вскоре я узнал, что этот жест в Дуэльном кодексе дельтской знати считался вызовом на дуэль, но сначала я принял его за обычную грубость и не слишком растерялся.

– Дуэль! – сказала Амариллис и покачнулась, словно падая в обморок, но никто не бросился ее ловить, и она передумала.

– Дуэль, – усмехнулся мистер Куонтрилл, приведенный одним из работников и, возможно, услышавший крики Аделы. В любом случае он встал рядом с нами, скрестив руки и пытаясь принять угрожающий вид. – Не у меня в театре, – добавил он. – Мы не на Краю и не на… откуда вы вообще, мисс Котан Йермо или как вас? Акцент вроде дельтский. Я знаю, что там другие порядки, но мы сейчас в Джаспере, видите ли. Дуэли здесь запретили лет тридцать назад.

– Это вопрос чести, – заявила Адела.

– Это вопрос подстрекательства, попросту говоря, к убийству, – возразил мистер Куонтрилл.

Адела как будто задумалась над его словами. В книгах пишут, что «ее лоб прорезала морщина», именно так и случилось.

– У меня претензии лично к мистеру Роулинзу, – начала она. – Я не…

– Послушайте, – оборвал я мисс Котан. – Нам нужно поговорить, Адела… То есть…

– Довольно лгать! – крикнула она.

Мистер Куонтрилл уже давно выразительно двигал бровями, поглядывая в сторону своих работников, а те изо всех сил делали вид, что не понимают хозяина, но сейчас они, вздохнув, шагнули к Аделе, намереваясь ее усмирить. Мисс Котан достала из-под пальто пистолет, и они тут же сели.

Пальто у Аделы было таким поношенным и потертым, что я до сих пор не знаю, из чего оно было сделано. Оно было красно-розового цвета, грязное без пуговиц и с торчащими отовсюду нитками. Также на Аделе были белая рубашка и грубые брюки – и никаких украшений. Несмотря на бедную, поношенную одежду, не говоря уже о спутанных волосах, в Аделе чувствовалось что-то аристократическое. Главным образом акцент, принадлежавший землевладельцам из Дельт, как отметил мистер Куонтрилл, а также и то, как эта девушка держала себя и обращалась с пистолетом – уверенно, но небрежно, словно он служил для забавы или спорта, а не для убийства. Я решил, что она приехала в город недавно.

Амариллис спросила:

– Хэл, что происходит? Кто это?

– Хороший вопрос, – усмехнулся мистер Куонтрилл. – Мистер Роулинз?

Прежде чем я успел что-то сказать, Адела меня прервала:

– Мистер Роулинз – вор, притом худший из возможных: он присвоил себе чужой труд, талант и доброе имя. Само-играющее пианино принадлежит мне. Вам не понять, сколько труда я в него вложила, и не оценить жертв, на которые я ради него пошла. Я сделала его два года назад в Гибсоне. У меня нет документов, лишь мое слово, которого вам должно быть достаточно. Я… я его заложила… – Адела произнесла это, словно признаваясь в чем-то ужасном. – У меня не было выбора, – вздохнула она. – А после того, что случилось в Гибсоне, я решила, что не следует пианино выкупать. Здесь, в этом городе, я думала начать все сначала, и что же я вижу? Этого человека, заявляющего, что он сконструировал мое пианино, и… – Внезапно глаза девушки расширились еще сильнее. – Так вы все об этом знаете?