Сепаратист - Матвей Геннадьевич Курилкин

Вот это действительно была катастрофа. Только их взаимные клятвы отделяют Керу от Тартара. С его смертью она снова окажется один на один с пришельцем, который уже низверг всех остальных олимпийцев. Снова окажется одна… Даже мысль об этом пугала богиню до дрожи. Его нужно удержать, это точно. Вот только она здесь, и ее тело связано, а Диего где-то далеко, и за время ее отсутствия в мире живых, расстояние между ними почти не сократилось.

Тело, внешне безмолвное и бессознательное, продолжало слушать и запоминать все происходящее вокруг. Кера умела увидеть такие воспоминания, и теперь из разговоров легионеров знала, что их будут конвоировать в Сарагосу, где станут судить, и потом казнят. Очевидно, Диего ведут туда же. Можно было бы успокоиться — они встретятся там, и вдвоем непременно сбегут. Мешала одна небольшая загвоздка: мальчишка приближался к смерти намного быстрее чем к Сарагосе.

Демос Онейро изменчив и нестабилен. За время ее отсутствия Ева значительно изменила привычную уже картину с бьющими в темное небо столбами света, лагерем, окруженным забором из деревянных жердей, и корчащимися телами на прожекторах. Неосознанно девочка добавила картине множество деталей. Редкие не вытоптанные пучки травы покрылись росой, бараки подросли и обзавелись слепыми, почему-то выкрашенными белым окнами. Из оврага, заваленного трупами высушенных жертв потянуло отчетливым сладковатым запашком разложения — в реальности его не было, слишком мало плоти оставалось на телах жертв. Но это все мелочи. Главное, чистые братья, на мучения которых так любила любоваться Ева, теперь злорадно смеялись и провожали глазами бродящую между светильниками девушку.

— Они смеются надо мной, — пожаловалась подруга. — Знают, что я не смогла им отомстить. Знают, что победили.

— Они еще не победили, — мрачно буркнула Кера. — Прекрати распускать нюни.

— Я боюсь, что над нами снова начнут издеваться. Боюсь бессилия. Мне кажется, ты хочешь меня бросить.

— Я собираюсь уйти, — кивнула богиня. — Тот, кто нам с тобой так помог скоро умрет. Если я не задержу его, вслед за ним уйдем и мы с тобой. Тебе придется побыть какое-то время одной, без меня. Ты останешься здесь, и что бы ни делали с твоим телом, ничего не почувствуешь.

По лицу у девушки промелькнуло несколько эмоций, а потом она вдруг успокоилась. Скулы заострились, глаза потемнели, она зло сжала губы:

— Я не хочу.

— Желания не имеют значения. Так будет, потому что я клялась ему. Я не могу помочь ему отсюда, и не могу быстро освободить нас. Я даже не могу войти в его сон с такого расстояния. Демос Онейро — не моя территория, я здесь только гостья. Вспомни, ты ведь и сама давала ему присягу.

— Я не держу тебя. Диего нужно помочь, он хороший. Он убил много плохих людей. Я не хочу оставаться во сне. Я хочу видеть и чувствовать все, что они будут со мной делать. И запоминать. Потом, когда ты вернешься, мы тоже будем убивать плохих людей. Всех.

* * *

Я очнулся от боли. Меня кто-то пинком перевернул на спину, за волосы задрал голову.

— Это он. Диего, тот самый, который убил иерарха. Я же говорил.

— Не врешь? С чего такое совпадение, что один из всех живой остался, и вдруг тот самый, за которого обещали тысячу серебряков. Подозрительно как-то. Да и не выглядит он, как матерый убийца. Смотри, Перга, какой-то молодой. Если кровь с рожи стереть, так и вовсе за мальчишку сойдет.

— Он это, он, — заспешил тот, что говорил первым. Знакомый голос. — И иерарха Нону убил, и еще кучу народу порешил, изверг. А еще он храмы осквернял. Совершенно асоциальная личность, почти маньяк. Вы с ним поосторожнее, если очнется, может напасть.

Пора, пожалуй, действительно просыпаться. Я открыл глаза, и встретился взглядом с Марком.

— Что, не ждал меня увидеть? — окрысился бывший подчиненный. — Ничего, теперь-то узнаешь, на что других обрекал.

Очень хотелось сделать вид, что я его в первый раз вижу, но удержался. Тут тоньше надо — то, что Марк изначально был в одном отряде с беженцами им наверняка известно, значит, не знать я его не мог.

— О чем ты вообще говоришь? — удивился я.

— Не делай вид, что не понимаешь! — взвизгнул бывший учитель. — Ты не можешь не знать, что за тебя назначена награда! За все твои убийства и преступления!

Все понятно. Значит, просветили-таки добрые союзнички моих коллег. Ну, следовало ожидать, что Валерий не станет пускать дело на самотек. Наверняка велел своим людям сболтнуть лишнего, в расчете, что слова попадут в нужные уши. А что, очень здравый подход, даже уважение где-то шевельнулось. И сам остался ни при чем, законов чести не нарушил, и при этом проблема решилась будто бы сама собой.

— Что за бред ты несешь? От страха рехнулся? Награда объявлена за Диего, — непонимающе просипел я. — Тот, который убил иерарха и командует обороной Памплоны. Я здесь при чем?

— Ты лжешь! — Марк подскочил ко мне, схватил за грудки. — Ты пытаешься выкрутиться, потому что хочешь избежать наказания! Признавайся! — он ударил меня, расквасив губы, замахнулся еще, но не успел — оттащили.

— С чего мне лгать? — я повернулся и сплюнул кровь. — По-твоему если я окажусь не Диего, меня не пристрелят? Идиот! Так даже быстрее будет.

Я повернулся к легионерам и пояснил:

— Все равно же пристрелите, так чего тянуть. Давайте прямо сейчас, а то всю душу вымотаете. Не хочу присваивать чужих заслуг.

— Глянь, какой спокойный, — переглянулись освободители. — Может, и правда не простой мужик. Ладно, давай, потащили. Надо командиру показать, пусть разбирается. Так вообще по описанию похож, если подумать. Рожа аристократическая, глаза карие, говор грамотный. Что там еще было?

Второй легионер, Перга, довольно подробно перечислил мои приметы. Действительно, хорошо описали. Интересно, откуда только взяли? Хотя, что тут удивляться, меня пол Памплоны видело.

— Эй, доноситель, идешь с нами, пока не подтвердится личность?

— А потом? Потом как?

— Потом, как и написано в листовке, денег дадут, и свободен. Хоть к бунтовщикам возвращайся, хоть в Рим езжай.

— Нет, доминусы легионеры, ну как вы могли такое предложить! Возвращаться к бунтовщикам! Разве эти безмозглые поймут, что им это на пользу! Лишь бы стрелять, никакого желания подумать головой. Ведь всегда можно договориться, правда?

— Заткни помойку, — Марк получил оплеуху, отчего даже упал и завозился в пыли. — Буду я слушать еще всякую пену.

Меня подхватили за руки, вытащили на ровную поверхность, даже рану в ноге перемотали, после чего связали, — довольно надежно, — и закинули на лошадь.

— Слышь, то ли Диего,