Роль морских сил в мировой истории - Альфред Мэхэн

1. Союзники атаковали на ветре фронтальным строем. По обыкновению, маневр совершался не лучшим образом, и, как часто случается, авангард оказался под огнем противника раньше, чем центр и арьергард. Он и понес основные потери.

2. Адмирал Герберт, как командующий флотом, не смог организовать стремительную атаку центра, удерживаясь на большой дистанции от противника. Авангард и арьергард союзников ввязались в ближний бой (план 6, А). Оценка этого маневра союзников Полем Гостом[64]заключается в том, что английский адмирал намеревался атаковать главным образом французский арьергард. С этой целью он сблизил центр с арьергардом и построил их для атаки (отказавшись от нее) по ветру на дистанции пушечного выстрела с тем, чтобы предотвратить поворот французов на другой галс и обход ими арьергарда. Если цель Герберта была таковой, то его план, хотя и сносно разработанный в основных чертах, оставался ошибочным в деталях, поскольку маневр центра привел к возникновению большого разрыва между ним и авангардом. Ему следовало скорее атаковать так, как это делал Рёйтер в битве при Текселе. Он воспользовался таким числом кораблей арьергарда, которое, как он считал, будет достаточным, чтобы справиться с задачей, и отказался от авангарда, поручив ему роль сдерживания французского авангарда. Можно допустить, что адмирал, который вследствие меньшей численности сил не может выстроить такую протяженную и компактную боевую линию, как противник, не должен позволять последнему обойти фланги своей эскадры. Но он должен добиваться своей цели не так, как это делал Герберт, оставивший большой зазор в центре, но посредством увеличения интервалов между кораблями эскадры, не участвующими в атаке. Таким образом, союзная эскадра подвергалась опасности обхода с двух сторон – как ее авангард, так и центр. Оба они и были атакованы.

3. Командующий французским авангардом, заметив, что голландцы приближаются к его боевой линии в более аварийном состоянии, чем он сам, послал вперед 6 своих головных кораблей, которые совершили поворот оверштаг и, таким образом, поставили голландцев между двух огней (Б). В то же время Турвиль, не имея в центре противника, поскольку отбился от передового отряда кораблей центра противника, использовал свои головные корабли, которые, благодаря диспозиции сил Герберта, остались без противника на траверзе. Эта свежая группа кораблей усилила атаку на голландский авангард (Б).

В результате состоялась стычка головных кораблей линий. Голландцы, уступавшие в численности противнику, сильно в ней пострадали. К счастью для союзников, ветер стих. И пока корабль Турвиля и другие французские корабли спускали шлюпки, чтобы посредством буксировки перестроиться к бою, союзники оказались достаточно сообразительными, чтобы встать под парусами на якорь. Прежде чем Турвиль оценил обстановку, юго-западное отливное течение отнесло его от места боя. Он встал, наконец, на якорь примерно в 3 милях от противника.

В 9 утра, когда течение поменялось, союзники снялись с якоря и взяли курс на восток. Многие из их кораблей получили такие сильные повреждения, что, судя по английским отчетам, было решено, что будет лучше уничтожить аварийные корабли, чем рисковать новым сражением ради их спасения.

Турвиль преследовал противника. Но вместо того чтобы приказать своим кораблям организовать погоню по возможности, он сохранял боевой строй, понизивший скорость хода эскадры до скорости самых тихоходных кораблей. События развивались в полном соответствии со сценарием, когда возможная боевая свалка превращалась на самом деле в обязательную. Разбитого, обращенного в бегство противника следует преследовать со всем рвением, но соблюдать при этом такой порядок, который позволил бы преследующим кораблям сохранять взаимодействие, – условие, ни в коей мере не подразумевающее соблюдение таких направлений и дистанций, которые требуются в начале или середине сражения с сильным противником. Неспособность организовать такое преследование указывает на недостающую черту военного дарования Турвиля. Эта неспособность сама по себе проявилась в звездный час его карьеры. У него больше не было таких шансов, как в этом первом генеральном сражении, в котором он командовал флотом и исход которого Гост, находившийся тогда на флагманском корабле, называет наиболее совершенной победой в морском сражении из всех, когда-либо одержанных. В то время это было действительно так – победа была наиболее полной, но не наиболее решительной, каковой, вероятно, могла бы быть. Французы, по свидетельству Госта, не потеряли даже ни одной лодки, не говоря уже о корабле, что, если верить этому, заставляет отнестись еще более критично к медленному темпу преследования. Ведь союзники, обратившись в бегство, посадили на мель 16 своих кораблей и сожгли их на глазах у противника, который гнался за ними до самого Даунса. На самом деле англичане оценивают потери союзников лишь в 8 кораблей – оценка, вероятно, столь же неточная, с одной стороны, сколь ошибочна оценка французов – с другой. Герберт увел свой флот (всего 15 кораблей. – Ред.) в Темзу и, сняв фарватерные буйки, сделал дальнейшее преследование противника невозможным[65].

Турвиль – единственный выдающийся исторический деятель среди моряков той поры, за исключением вновь активизировавшихся каперов во главе с Жаном Баром. Среди англичан на экстраординарные способности не может претендовать ни один из отважных и предприимчивых командиров эскадр. Турвиль, прослуживший к этому времени на флоте почти тридцать лет, сочетал в себе качества моряка и военного. С необыкновенной храбростью, блестящие примеры которой Турвиль демонстрировал в юности, он действовал в дальнейшем повсюду, где вел боевые действия французский флот, – во время англо-голландской войны, в Средиземноморье, против пиратов побережья Северной Африки. Дослужившись до адмирала, он лично командовал всеми самыми большими эскадрами, отправлявшимися в море в первые годы этой войны. Турвиль использовал в командовании флотом научные знания по тактике, опиравшиеся на теорию и практику, и добавил к этому практическое освоение морского дела, что необходимо для применения тактических принципов в мореходстве с наибольшей пользой. Но, наряду с этими выдающимися качествами, Турвилю, видимо, не хватало того, чего не хватает многим военачальникам, – способности брать на себя всю ответственность[66]. Осторожность в преследовании Турвилем союзников после сражения при мысе Бичи-Хед, хотя и трактуемая по-разному, проистекала из того же самого свойства характера, что побудило его через два года довести свой флот до полного разгрома в битве при мысе Ла-Хог (Аг) (автор пристрастен. В Ла-Хоге Турвиль потерял 12 кораблей, которые, будучи блокированными, были сожжены гребными судами англичан; перед этим же Турвиль, имея 44 корабля, выдержал натиск 88 кораблей врага. Остальные 32 французских корабля спаслись. – Ред.), поскольку он руководствовался приказом короля. Он был достаточно храбрым для любого дела, но недостаточно сильным, чтобы нести тяжелые последствия. Фактически Турвиль был провозвестником осторожной и искусной тактики грядущей эпохи, но все еще сохранял импульсивное стремление к жаркой схватке, которое было характерно для флотоводцев XVII столетия. После сражения при Бичи-Хеде Турвиль, несомненно, считал свои действия весьма удачными и чувствовал удовлетворение. Но он не смог бы вести себя так, как вел себя в этом сражении, если бы следовал принципу, выраженному Нельсоном: «Захвати мы десять из одиннадцати кораблей противника, позволив одиннадцатому кораблю уйти при сохранении возможности захватить и его, я никогда бы не считал такой день удачным».