Неизвестная война - Отто Скорцени

Далее дорога следовала через лес, к контрольному посту зоны II, на котором был установлен шлагбаум.

Только лишь миновав его, можно было попасть в зону I, которая представляла из себя нечто вроде большого парка с разбросанными кое-где зданиями с кустами на крышах. Наблюдаемый с высоты птичьего полета ландшафт создавал иллюзию леса. Через огромные маскировочные сети торчали вершины более высоких деревьев. Внутри зоны I располагалась еще специальная зона Гитлера, в которую даже офицеры командования вермахта не имели свободного доступа, «кроме генерала Варлимонта», как уточнил перед Нюрнбергским трибуналом (3 июня 1946 года) генерал Йодль. Две внешние юны внутри, как и зона III снаружи, днем и ночью патрулировались часовыми. Гитлера охраняли не «подразделения полиции Гиммлера», как часто пишут, а батальон вермахта[139]под командованием полковника Эрвина Роммеля, который на момент начала войны выполнял обязанности коменданта ставки верховного главнокомандующего. Гитлер хорошо знал Роммеля и доверял ему.

Думаю, что если бы все «шотландское спецподразделение» действительно нанесло удар по штабу Роммеля в ноябре 1941 года, то, несмотря на личные качества солдат и совершенство их снаряжения, перед людьми Лэйкока стояла бы очень трудная задача.

До 20 июля 1944 года Гитлер почти не интересовался мерами безопасности. Как говорил мне адъютант Гитлера по делам Люфтваффе полковник Николаус фон Белов, фюрер терпел их, «принимая во внимание свой долг по отношению к немецкому народу и его солдатам». Я убежден, что, несмотря на все выдумки о нем, он никогда не носил бронежилета и «бронированной шапки». Однако когда 20 июля были смертельно ранены находившиеся рядом с ним генералы Шмундт и Кортен, а также полковник Брандт, Гитлер потребовал усилить охрану. С этого момента любой офицер, вызванный в ставку, должен был оставить свой пистолет на посту зоны I.[140]

Меня девять раз вызывали в «Волчье логово», также я пролетал над ним на самолете. Маскировка была великолепной — мы видели только деревья. Автомобиль петлял по таким крутым дорогам (естественно, охраняемым), что лично я не смог бы определить местонахождение ставки, укрытой в лесном массиве длиной семь или восемь километров.

Бергхоф, баварскую резиденцию Гитлера, можно было заметить с воздуха. Но там, как и в «Волчьем логове», противовоздушная оборона была чрезвычайно сильной. Авиация противника дважды наносила удары по этой ставке Гитлера, теряя при этом половину самолетов.

Покушения, совершенного 20 июля, практически невозможно было избежать. Гитлер лично знал полковника Штауффенберга, с которым беседовал несколько раз об организации новых дивизий, так называемых «Народных гренадеров». Никто не предполагал, что в портфеле, оставленном полковником под конференц-столом, находится бомба.

Нам уже известно, почему генерал Роммель не мог быть в Беда Литтория убит, ранен или тем более похищен.

После изучения деталей данной операции я твердо решил, что солдаты, которыми мне придется командовать во время специальных операций, будут стрелять только в случае крайней необходимости.

Безусловно, мы все умели стрелять из различного оружия. Но этого не нужно было делать. Я открыл хороший (проверенный в будущем) метод удержать солдат от стрельбы: самому находиться во главе подразделения и не стрелять. Такая позиция всегда прибавляла уверенности идущим за мной, усиливая доверие, а от этого во многом зависело успешное выполнение операций по освобождению Муссолини и «Фауст-патрон»,[141]выполненных почти бескровно.

В обоих случаях я находился во главе подразделения и ни разу не выстрелил. Бежавшие за мной солдаты, находившиеся под моим непосредственным командованием, получили приказ открывать огонь лишь после моего первого выстрела; они подчинились и не стреляли. Это привело полковника Штирлинга в нескрываемое изумление.

Конечно, гораздо легче продвигаться вперед при огневой поддержке, поэтому во время подготовки некоторых спецопераций особое внимание уделяется сильному и концентрированному огню по неприятелю. Но с моей стороны было бы психологической ошибкой трактовать итальянцев и венгров как врагов; подобная позиция противоречила бы даже духу порученных мне заданий. Однако они были противниками и имели приказ стрелять в нас.

Захваченный врасплох противник оказывается сконфужен видом приближающего неприятеля, который появляется неожиданно и ошеломляюще там, где, согласно логике, появиться не должен был. Когда враг не в состоянии верить тому, что видит, продлевается эффект внезапности, необходимый для успешного проведения операции.

Однако, если нападающие выстрелят хотя бы один раз, у защитников срабатывает инстинкт самосохранения и они, из-за обыкновенного рефлекса, отвечают огнем. Нет ничего более заразительного, чем стрельба. Мне приходилось видеть на фронте целые части, которые вдруг среди ночи начинали палить из всех орудий только потому, что какой-нибудь дозорный выстрелил в воздух.

Не стрелять! Самый трудный момент — это вхождение в контакт с противником. Такая тактика требует от участников спецоперации крепких нервов и непоколебимого взаимного доверия.

Не многие теоретики имели столь же ясное суждение, как Карл фон Клаузевиц, написавший в своей книге «О войне», что сущностью войны является навязывание своей воли неприятелю. «Для достижения данной цели нам необходимо разоружить врага — в этом заключается непосредственная цель военных действий». Клаузевиц изучил условия достижения этой цели. Однако осмелюсь сказать, что ни он, ни отважный Штирлинг не могли и вообразить, что можно разоружить противника без единого выстрела — просто захватив его врасплох.

План Линдеманна (30 марта 1942 года): пятьдесят два немецких города с населением более 100 000 жителей должны быть разрушены — Ошибки маршала Геринга — Успехи немецких ученых в области ядерной физики — Фантастические слухи о тайном оружии массового поражения — Рейды на фабрику тяжелой воды в Норвегии — Тяжело больной Гитлер принимает меня в ставке: «Радиоактивное оружие означало бы конец цивилизации» — Изготовление атомной бомбы по переписке — Тезис физика Филиппа Ленарда — «Табун» и Шпеер — Операция «Рейхенберг»: я воображаю себе, что можно пилотировать «V–I» — Планы и прототипы у Хейнкеля — Скептицизм фельдмаршала Мильха — Неудачи — Анна Рейтш объясняет мне их причину — Рейтш оценивает летающую бомбу: «Прекрасный самолет!» — Ракета «V-2» — Гитлер присваивает Вернеру фон Брауну звание профессора — Предсказание Гитлера — Другие ракеты, производные «V-2» и реактивные самолеты — Операция «Скрепка»: грабеж и добыча победителей — Мнения У. Черчилля и генерала Д. Эйзенхауэра.