Самый лучший пионер - Павел Смолин

— Сойка, тебя проводить? — раздался со стороны входа голос нашего соученика-грузина.

Немного наблюдений за ним во время первого занятия, и вуаля — я совершенно точно уверен, что он ходит на японский исключительно из-за Саяки. И, положа руку на сердце, осуждать его за это я не могу.

— Спасибо, Рустам, меня сегодня Сережа проводит! — надув пузырь, девушка «лопнула» им на моего конкурента.

Поникнув, тот что-то буркнул и скрылся во дворах, и Сойка повела меня в противоположный. Не по пути — домой вернусь уже затемно. Ничего, позвоню по дороге, предупрежу что все нормально. Блин, а ведь дома-то потенциальный отчим ждет! Ну его нафиг, конкретно здесь и сейчас ситуация гораздо интереснее!

— Его отец — директор рынка! — как бы невзначай разъяснила мне ценность упущенного жениха японка.

— Большой человек! — нейтрально ответил я. — На «Волге» поди ездит?

— На «Волге»! — кивнула Саяка. — И Рустаму «Волгу» подарит на совершеннолетие.

— И мандаринами поди тебя угощает!

— Угощает! И жвачкой тоже угощает! — испытующе посмотрела на меня.

— Молодец, не жадный! — улыбнулся я ей, и не подумав начинать обещать шубы, кооперативы и профсоюзные путевки.

— Зато скучный! — видимо, посчитав испытание пройденным, подмигнула девушка. — Все разговоры — как он на борьбу ходит и как его отцу чуть ли не в ножки кланяются! Тьфу! — неприязненно скривила мордашку. — И это — на пятьдесят первом году советской власти!

Так ты у нас не выбирала более «упакованного», ты у нас совсем наоборот! А говорят, что азиатки меркантильные — где эти расисты теперь?! Вот оно, прекрасное подтверждение мощи советской образовательной машины! Тройное, громкое «ура»!

— О высоком мечтать надо, а не о том, как богатенький папашка тебе всю жизнь на золотом блюдечке с голубой каемочкой поднесет! — продолжила она.

— Когда мы немного подрастем, Родина начнет строить огромную железную дорогу от Байкала до Амура! — приоткрыл я перед ней завесу будущего. — И я туда поеду, на стройку — хочу в чем-то эпохальном поучаствовать, своими руками! А тебе сколько лет? — неожиданно спросил задумчивую Саяку, в мечтательно затуманившихся глазках которой замелькали паровозы, каша из полевой кухни, комары, дубак и рев строительной техники.

Может это у нее форма подросткового бунта такая? Уверен, ее родители богатенькому зятьку были бы очень рады — азиаты же, и вот что-то не особо я верю в «остались здесь чтобы строить коммунизм». Ладно, в свое время все выясним.

— Пятнадцать в декабре исполнится, — ответила девушка. — Я в своем классе поэтому самая взрослая! — гордо задрала подбородок.

— А мне следующим летом только четырнадцать будет, — не без грусти вздохнул я.

Эту тоже ждать, пока подрастет! За что ты так со мной, Вселенная?!

— Я думала ты старше! — заметила она.

— Я тоже думал, что ты старше, — почти не соврал я.

И нечаянно попал точно в цель — маленький размер Саяку, похоже, изрядно волнует, потому что настолько радостного выражения на ее мордашке я до сих пор не наблюдал.

— Со ка?![10] — нечаянно «подпустила» она японского. — И с чего ты так решил?

Девушка у нас знает оба «родных» языка в совершенстве — она родилась уже в Москве, но родители решили, что японский ей знать тоже нужно обязательно, вот и общались с ребенком на смеси. А теперь она ходит в наш ДК — помогает Матильде Петровне.

— А по глазам! — не дрогнув, соврал я. — В них же всегда возраст отпечатывается. Жизненный опыт, если хочешь — для меня это как кольца на древесном стволе — сразу все вижу!

Сделав широкий шаг, она перегородила мне путь и немножко вогнала в краску, долго и пристально глядя мне в глаза. У самой Саяки, как и положено, глазки карие.

— Ничего не вижу! — расстроенно сделала вывод.

— На мне не работает! — покачал я головой. — Меня в конце июля машина задавила, я с тех пор вообще все про себя и близких забыл — кого любил, кого ненавидел, идеалы, которым служил… — важно перечислил я к явному удовольствию японочки — приоткрытый от любопытства ротик и светящиеся глазки ясно об этом говорят! — Даже с мамой пришлось заново подружиться.

— Бедняжка! — сочувственно вздохнула девушка.

— Ничего, мы с ней очень хорошо ладим! — улыбнулся я.

— Откуда ты все это знаешь? — подозрительно спросила она.

— В смысле? — притворился я.

— Наши слова, «ладим», да ты даже почти незаметно мне поклонился, когда в наш класс зашел! И вот это вот — «идеалы…» — не без ехидства протянула она. — Прямо как мой отец, когда выпьет!

— А ты, значит, заметила? — хмыкнул я.

— Я же самая настоящая советская японка! — с удовольствием выговорила Саяка.

— Читал какой-то древний путеводитель и смотрел «Расёмон», «Семь самураев» и «Телохранитель» японского режиссера Акиры Куросавы!

— А где их этим летом давали? — спросила она.

— Не знаю, может и совсем не давали, — развел руками я. — Но я же только про себя не помню, а вот фильмы, книги и прочее помню хорошо! Ну и общие сведения о мире — например, почему милиционера козлом обзывать нельзя!

Соечка захихикала, прикрыв рот ладошками. К этому моменту мы вошли в застроенный новенькими «брежневками» двор, и она с явным сожалением попрощалась:

— Вот здесь мы и живем! Спасибо, что проводил!

— Ага, увидимся в клубе! — с улыбкой кивнул я, сложил ладони перед грудью и церемонно поклонился. — Надеюсь, мы с тобой поладим, Саяка-сан!

— Ба-а-ака![11] — показав мне язык, снова рассмеялась она, махнула ручкой и скрылась в подъезде.

Проводив взглядом мелькающих в окнах силуэт — по лестнице пошла, остановившись на третьем этаже, глядя на освещенного фонарем меня. Хе, машет! Помахав в ответ, развернулся и легким бегом направился к телефону-автомату: мама поди волнуется!

Глава 22

Сын Судоплатова подлецом быть не захотел — на это ясно указывали стоящий на столе в комнате пышный букет и качающаяся в коридоре на деревянной лошадке маленькая Соня. Тете Наде бы просто воображения не хватило подарить такое дочери!

Пожав руки вставшему меня поприветствовать молодому черноволосому мужику лет двадцати пяти, с волевым широким лицом и в очках в роговой оправе, улыбнулся:

— Дайте угадаю — мама вам говорила, что у нее «маленький сын»? — и указал на оставшийся за дверью коридор с новой игрушкой.

— Я же говорила, что он догадается! — фыркнула родительница.

Нарядилась в платье, подкрасилась, вернула себе здоровый цвет лица и в целом выглядит намного лучше, чем днем.

— Неловко получилось! — не стушевавшись, широко улыбнулся Судоплатов. — Я тебе потом что-нибудь подарю!

— Все равно спасибо — в таких случаях ведь засчитывается даже попытка!