Черный маг за углом - Анна Ольховская

Что-то подобное она недавно видела. И таких вот странных мужчин с одинаково безжизненными лицами, что спешили сейчас к вернувшимся джипам, тоже видела. Впрочем, ничего странного, похоже – точно такие же зомбики высыпали из сопровождающих машин.

А автоматы-то им зачем? Они ж вроде члены мирного культурного фонда, а не подразделение боевиков.

Впрочем, какая разница? Поесть бы.

О, Тарский от столовой мчится. Радостный такой, счастливый! А он все-таки красавчик! Кирилл, конечно, получше был, но и этот ничего.

Кирилл… Лана ощутила, как внутри тоненько звякнул колокольчик. И так странно звякнул, больше похоже на слова: «Кирилл жив». Да, здорово она головой приложилась!

– Ланочка! Родная! – на девушку вихрем налетел разгоряченный Сергей, подхватил на руки, впился пылающим ртом в ее вялые губы, закружил. – Ну как ты могла?! Я так переволновался! Бедная моя! – он нежно провел губами по припухшей щеке, едва коснувшись, поцеловал затекший глаз. – Нежная моя! Любовь моя!

– Есть что поесть? – озабоченно поинтересовалась нежная любовь, вытирая губы после страстного поцелуя. – Я сегодня только завтракала.

Сергей нахмурился и вопросительно посмотрел на внимательно наблюдавшего за ними Шустова. Тот пожал плечами и прикоснулся пальцем к своему медальону, указав взглядом на браслеты Ланы.

– Да, конечно, тебе надо поужинать, – ласково улыбнулся Тарский, ставя девушку на снег. – Сейчас я что-нибудь придумаю.

– А чего тут думать? – фыркнула Лана, направляясь к столовой. – Сейчас время ужина, меня вполне устраивает здешняя пища. Не праздник вкуса, но есть можно. Главное – горячая.

– Погоди-погоди, – Сергей перехватил девушку за руку. – Сегодня ужина не будет, в столовой электричества не было. Всем выдали сухим пайком.

– Тогда я за сухим пайком схожу.

– Я сам схожу, ты что! Тебе отдохнуть надо. В каком номере ты живешь?

– Я не в номере, я в отдельном коттедже. Во-о-он в том.

– Отлично, – расплылся в довольной улыбке Тарский. – Отдельный коттедж – это просто замечательно! Идем, я доведу тебя, а потом за едой сбегаю. Договорились?

– Ну давай, только быстрее, – недовольно поморщилась Лана, разворачиваясь в сторону своего дома.

И вздрогнула от пронзительного женского крика:

– Ла-а-а-ана-а-а-а!!!!

От столовой к ней бежала, поскальзываясь, падая и снова раненой птицей устремляясь вперед, невысокая крепенькая женщина, лицо которой показалось Лане смутно знакомым.

Ей наперерез рванулись было несколько зомбиков, но окрик Шустова остановил их. Профессор еле заметно кивнул Тарскому, и тот быстрым шагом направился навстречу незнакомке.

Или все же знакомке?

Потому что женщина обращалась к Лане, именно к Лане:

– Где Вовка? Что с ним? Он жив? Ланочка, ради бога, где мой сын?!!

Ее перехватил Тарский, обнял за плечи, прижал ладонь ко лбу, и незнакомка как-то странно обмякла. Крик прекратился, Сергей что-то вполголоса произнес, женщина послушно кивнула и, волоча ноги, медленно поплелась обратно.

Но вот она приблизилась к трем «членам культурного фонда», тем, что пытались остановить нарушительницу спокойствия.

Мельком глянула на них… замерла… всмотрелась внимательнее и еле слышно прошептала:

– Костя?

– Проходи, не задерживайся, – прогудел тот, кого назвали Костей, – я тебя не знаю.

Женщина пару мгновений с ужасом всматривалась в неподвижное, какое-то пластиковое лицо, а затем, судорожно всхлипнув, бросилась к мужчине и, прижавшись к его груди, отчаянно заголосила:

– Костенька, родной, да как же так?! Что они с тобой сотворили, ироды?! Ты ж на человека не похож! Костя-а-а-а!!!!

Мужчина безуспешно пытался оторвать от себя практически слившуюся с ним в одно целое незнакомку, ему на помощь поспешили остальные двое и не успевший отойти далеко Сергей.

Что он там делал, Лане рассмотреть не удалось. Но точно не бил – ни звука ударов, ни вскрика не было. Возмутительница спокойствия просто вдруг повисла тряпичной куклой на руках «членов благотворительного фонда», и те потащили ее в сторону столовой.

Тарский повернулся к оставшемуся стоять мужчине:

– Константин, ты как?

– В норме, – равнодушно обронил тот. – Это уже второй раз за сегодня – в этой дыре, похоже, жил когда-то мой двойник, да к тому же и тезка.

– Бывает, – похлопал рыжего мужика по плечу Сергей. – Ладно, займи свое место в охранном Круге.

– Спасибо за помощь, Проводник, – кивнул Константин.

Шаловливый лучик солнца, которому вся эта человеческая суета была по солнечному барабану, игриво запрыгал по неподвижному лицу марионетки, привлеченный, вероятно, обильно рассыпанными там конопушками. Мазнул по глазам, высветив их ярко-голубой оттенок. И, обиженный недовольной гримасой человека, побежал дальше.

Подбросив Лане навязчивое ощущение дежавю. Она где-то видела этого типа. Причем совсем недавно!

Да, голос его тоже показался смутно знакомым, насколько вообще может быть знакомым это монотонное, лишенное эмоций, гудение.

Девушка страдальчески поморщилась и помассировала переносицу. Прикрыла глаза.

И вдруг… Четко увидела лицо этого мужчины! Только сейчас это было детское лицо, мальчишеское. Те же рыжие, прилипшие к вспотевшему лбу, волосы. Те же ярко-голубые глаза. Задорный курносый нос. Развеселые конопушки на смеющейся физиономии. И звонкий голос: «Теть Лана, смотрите, как я умею!».

– Вовка… – еле слышно прошептала она.

И едва не подпрыгнула от неожиданности, почувствовав, как чьи-то холодные пальцы сжали ее запястья.

Лана открыла глаза и тут же испуганно снова захлопнула ставни ресниц, спасаясь от чужого, ледяного, нечеловеческого взгляда, смотревшего из самой глубины глаз Петра Никодимовича Шустова.

Захотелось вырваться, оттолкнуть душку-профессора и бежать, бежать, бежать…

Неважно куда, главное – подальше от этих страшных глаз!

Но она не могла даже пошевелиться, тело абсолютно не слушалось. И только крупная дрожь сотрясала ее все сильнее и сильнее.

А Шустов заговорил, мягко и ласково:

– Все хорошо, все очень хорошо. От удара головой возможны галлюцинации, тошнота, головокружение, но это скоро пройдет. Тебе всего лишь надо отдохнуть. Сергей отведет тебя в дом и уложит в постель. Ты ведь хочешь в постель, правда? Лечь на чистую, хрустящую от крахмала, простыню, положить голову на мягкую подушку, устало закрыть глаза и спать… спать… спать…

Журчание его речи успокаивало, дрожь постепенно стихала, сознание словно паутиной затягивал большой невидимый паук. Вот в липком белом коконе скрылось лицо мальчишки, следом исчезло воспоминание о чужом взгляде…