Мамочка и смысл жизни. Психотерапевтические истории - Ирвин Д. Ялом

Ее склонность к секретам выражалась абсолютно непредсказуемым образом. Сидя со словарем в руке, она посвящала вечера сочинению стихов на такие темы, как жульничество, секретность, письменные столы, спрятанные вещи. Интернет давал хорошие возможности – многие стихи она отправляла на чат «одинокий поэт».

Пристально смотрю вверх

На скрепленные края ящиков,

Наполненных нектаром секретов.

Когда я вырасту,

У меня будет своя комната,

И я наполню ее тайнами.

Тайна, в которой она никогда не призналась отцу, все увеличивалась. Как никогда прежде она чувствовала его присутствие. Его медицинские инструменты, его письменный стол с секретами, обладающий для нее особым очарованием, которое она пыталась передать в стихах.

Затянутый ажурной паутиной стетоскоп,

Стул, скрипящий красной кожей.

Письменный стол, до краев наполненный ароматом тайн

Умерших пациентов,

Болтающих во тьме,

До тех пор пока утро не пронзит пыль,

Освещая деревянный стол, который,

Как луг, на котором только что танцевали,

Праздно зеленеет, и все еще помнит

Людские прикосновения.

Мирна не делилась этими стихами с доктором Лэшем. У нее было много тем, на которые они могли поговорить во время занятий, и поэзия казалась неуместной. Кроме того, стихи могли вызвать вопросы о теме секретности и могли привести прямо к ее тайне услышанной кассеты.

Она также не нуждалась в одобрении ее поэзии доктором. Она находила массу подтверждений этому. Поэтический чат в Интернете посещало множество одиноких мужчин-поэтов.

Жизнь стала увлекательной. Никаких сверхурочных в ее офисе в Силиконовой долине. Ночью Мирна открывала свой ящик электронной почты, который был заполнен восхвалениями ее поэзии. Наверное, она слишком поспешно определила отношения через компьютер как безличные. Скорее всего правдой было другое. Скорее всего электронные отношения – не зависящие от поверхностных, внешних физических данных – были более искренними и сложными.

Электронные поклонники, которые одобряли ее поэзию, никогда не забывали выслать свои личные данные и номер телефона. Ее самооценка росла. Она читала и перечитывала свою почту. Она собирала отзывы, характеристики, номера телефонов, информацию. Смутно она помнила замечание доктора Лэша о сборе информации из базы данных. Но ей нравилось коллекционировать. Она скрупулезно разрабатывала шкалу оценки поклонников, значимость в которой имели такие показатели, как финансовый потенциал, фондовый опцион, корпоративный статус и качество строф, а также личные характеристики, такие, как открытость, великодушие и экспрессивность. Некоторые из ее воздыхателей с поэтического чата просили о личной встрече – приглашали на чашечку кофе, на прогулку, обед, ужин.

Не сейчас, ей еще нужна была информация. Но скоро…

Скажи мне, Халстон, почему ты хочешь прервать терапию? Мне кажется, мы только начали. Мы встречались всего лишь сколько – три раза? – Эрнст Лэш просмотрел книгу посещений. – Да, верно. Это наша четвертая встреча.

Терпеливо ожидая ответа, Эрнст разглядывал серый галстук пациента и его серый костюм и пытался вспомнить, когда последний раз видел пациента, который бы носил костюм-тройку или галстук.

– Пожалуйста, поймите меня правильно, доктор, – сказал Халстон. – Это не из-за вас; это из-за того, что происходит слишком много неожиданного. Мне трудно приезжать сюда в середине дня – труднее, чем я ожидал… вызывает больший стресс… парадокс, потому что я ездил к вам, чтобы снизить стресс… И оплата терапии, я не могу отрицать, что этот фактор… я переживаю сейчас денежные затруднения. Поддержка детей… три тысячи в месяц на алименты… старший сын начинает учебу в Принстоне осенью… тридцать тысяч в год… ну вы понимаете. Я решил закончить сегодня, но подумал, что лучше будет… я обязан прийти на заключительную встречу.

Эрнст вспомнил одно из высказываний своей матери и прошептал про себя: «Geh Gesunter Heit» (Будь здоров), похоже на пожелание здоровья после чихания. Но GehGesunterHeit, как произносила насмешливо его Мама, звучало скорее оскорбительно и означало: «Уйди и держись подальше» или «Слава богу, я тебя еще не скоро увижу».

Да, правда, Эрнст отметил для себя, что, если бы Халстон ушел и больше не возвращался, ему было бы все равно. Я не могу заинтересоваться этим мужчиной. Эрнст внимательно посмотрел на своего пациента – голова в пол-оборота, потому что Халстон никогда не встречался с ним глазами. Вытянутая, жалобная физиономия, грифельно-черная кожа – он был из Тринидада, прапраправнук бежавшего раба. Если у Халстона и было когда-нибудь что-то вроде искры, то она давно уже была погашена. Он был собранием серых теней: седеющие волосы, точно подстриженная седая козлиная бородка, жесткие глаза, серый костюм, темные носки. И серое мышление. Нет ни единого цвета или движения, оживляющего тело или ум Халстона.

GehGesunterHeit: уйди и держись подальше. Не об этом ли мечтал Эрнст? Заключительная сессия, сказал Халстон. Да, думал Эрнст, звучит заманчиво. Я смогу это пережить. Сейчас он был слишком загружен. Меган, бывшая его пациентка, которую он уже долгое время не видел, тоже была черной. Она предприняла попытку самоубийства две недели назад и сейчас упорно претендовала на его время. Чтобы защитить ее и избавить от пребывания в больнице, ему необходимо было видеться с ней по крайней мере три раза в неделю.

Эй, проснись! – подбодрил он себя. Ты терапевт. Этот человек пришел сюда за помощью, и ты взял на себя обязательство. Он тебе не слишком нравится? Он тебя не занимает? Он нагоняет скуку, держится на расстоянии? Отлично, это уже кое-что. Используй это! Если ты воспринимаешь его таким, значит, и для остальных он такой же. Вспомни об основной причине его обращения к терапевту – глубокое чувство отчуждения.

Было понятно, что Халстон испытывал стресс больщей частью из-за смены культурного окружения. С девяти лет он жил в Великобритании и лишь недавно приехал в Соединенные Штаты, в Калифорнию в качестве менеджера Британского банка. Но Эрнсту казалось, что эта перемена была лишь частью истории – было в нем что-то еще, очень глубоко спрятанное.

Хорошо, хорошо, говорил себе Эрнст, я не скажу, я даже не подумаю, «GehGesunterHeit». Он вернулся к своей работе, внимательно выбирая слова, чтобы убедить Халстона остаться.

– Да, я понимаю, что ты хочешь уменьшить стресс, а не увеличить его, тратя большое количество времени и денег. Разумно. Но знаешь, есть кое-что в твоем решении, что озадачивает меня.

– Да, и что?

– Ну, я был предельно откровенен в вопросах необходимого времени и платы, и мы обсуждали это, прежде чем начали встречаться. Не было никаких сюрпризов, ничего не изменилось. Правда?

Халстон кивнул:

– Я не могу спорить с этим, доктор, вы абсолютно правы.