Тот, кто ходит сам по себе - Евгений Щепетнов

– Да. Нет. Да. Нет.

– Хм‑м… интересный ответ! Попробую расшифровать! Ты не беспокойся – время еще есть. Лучше заявиться к колдунье попозже, чтобы не было лишних глаз. Кстати, я в темноте вижу не хуже вас, кошек. Так что… ладно, попробуем выяснить точнее. Она, эта колдунья, виновна в нападении на Амалию?

– Да! Нет!

– И да, и нет… хм‑м… то есть впрямую она не нападала?

– Да! Да!

– Не она колдовала? Не она кастовала заклинание?

– Да! Да!

– Ага. Теперь ясно. Косвенно виновата. Но сама не нападала. Так кто же тогда она? Подумаем. Кто виновен в действиях другого человека? Хозяйка раба? Черный колдун – раб? Нет, вряд ли. Раб не мог бы жить и там, и тут, да еще и владеть магией. Его тут же бы освободили под контракт. Хм‑м… кто же она… а! Учитель! Она учительница колдуна! Или колдуньи!

– Да! Да!

– Колдун?

– Да!

– То есть тут есть черный колдун, который учился у черной колдуньи, и он виновен в нападении на Амалию?

– Да! Да!

– Я его знаю?

– Да. Нет.

– Опять началось… надо ввести тебе третий ответ – не уверен. Когда не уверен, говори «да», но при этом стукни по полу правой лапой. Понял?

– Да.

– Итак – я знаю этого колдуна?

– Не уверен. Да.

– Ага. Вот оно как! То есть ты не уверен, что я знаю колдуна, но вероятность того, что знаю – очень велика?

– Да!

– Вот оно как… кто‑то из врагов Амалии, нанял черного колдуна, который живет тут же, в университете, и тот напустил на нее проклятие? И я могу знать этого колдуна?

– Да! Да!

– Ну ладно, с этим мы потом разберемся… кстати, а тогда, когда кто‑то хотел украсть ее кровь, – этот черный колдун причастен к преступлению?

– Да!

– Он сам решил ее убить? Для себя?

– Нет.

– То есть его кто‑то нанял?

– Да!

– Я его знаю?

– Да! Да! Да!

– Ух ты какое дело… складываем два и два… Герен?

– Да! Да!

– Сучонок… ах, сучонок! Отрежу ему член. И засуну в черного колдуна! Какая мелкая мстительная гадина! Но я не думала, что он до такого докатится. Он вообще‑то труслив, этот графенок. Видимо, сильно его задел отказ Амалии, сильно… Эх, котик, котик… наверное, стоило тебе позволить Герену трахнуть нашу Амалию! От нее бы особо не убыло – ну что это за здешняя возня с девственностью? Они, местные идиоты, просто‑таки молятся на этот жалкий кусочек плоти, который Создатель зачем‑то разместил внутри женщины! Я знаю девственниц, которые по части разврата сто очков вперед дадут даже мне, не особо заботящейся о своей репутации! Есть способы обойти этот запрет и получить не меньшее удовольствие! А то и большее! Ну и что бы сейчас было? Амалия поплакала бы, зато не была б такой высокомерной самодовольной дурой, которая свысока смотрит на обычные плотские радости жизни! Вела бы нормальную жизнь – встречалась с мужчинами, общалась бы с гораздо большим числом влиятельных людей, возможно, это потом ей пригодилось бы в жизни. И Герен бы не стал нанимать черного колдуна. Честно сказать, он неплохо относится к своим любовницам – даже если с ними уже и не встречается. Да и как любовник он хорош! Чистый, хорошо пахнет и даже на вкус… хм‑м… в общем, ты понимаешь, что натворил? Ну вот зачем тебе надо было нападать на Герена? Сейчас здоровенькая, довольная жизнью Ами пыхтела бы и стонала в постели какого‑нибудь красавчика, а не лежала, не воняла бы на смертном одре! Как считаешь, я права?

– Да. Нет. Не уверен.

Я и правда не был уверен, что тогда поступил правильно. Сейчас уже не был уверен. Элена довольно четко все расписала, и получалось, что виновником происшедшего был я сам – тупоголовый землянин со своими дурацкими понятиями о чести, о совести и о том, как должен себя вести мужчина, рядом с которым негодяй нападает на невинную женщину.

Ну воспитали так меня, что поделаешь? Дед‑офицер, отец‑интеллигент – они не стали бы стоять и спокойно смотреть, как рядом подлец насилует женщину. Девушку, невинную девушку.

И вот теперь я виноват – так получалось? И от этого на душе скребли… хм‑м… м‑да. Кошки.

Про кошек‑то я и забыл. Интересно, слышали они происходящее или нет?

Быстро перейдя в подпространство, оглянулся по сторонам, ожидая увидеть толпу зловещих кошанов, приготовившихся к нападению на отступника, но никого не увидел. Облегченно вздохнул и снова появился в реальном пространстве, чтобы уткнуться взглядом в глаза Элены, вытаращенные, как у рака.

– К‑как?! Как ты это делаешь?! – выдохнула она, и я выругал себя последними словами – вот же болван! Ну как я мог забыть, что в комнате не один?! Выдал свои способности, и за просто так! По глупости! По халатности!

– Нет! Нет! Нет! – беспомощно просигналил я, не надеясь, что Элена меня поймет. И она поняла:

– Ладно, ладно! Я тебя не выдам! Никому не расскажу о твоих чудесах! Так вот как ты появился из воздуха и напал на рабыню! А я‑то думала – она врет… думала, что это все россказни глупой рабыньки! Ну и ну… как в сказке, да! Это только в сказках коты появляются ниоткуда, и для них нет преград! А может, ты и в дом колдуньи можешь так проникнуть и открыть мне дверь? Обещаю – не причиню ей лишних страданий. Только необходимые – если она откажется отвечать на вопросы. Ты же сам понимаешь – у нас нет другого выхода, не узнаем, что нам делать, – Ами погибнет. Ты же не хочешь ее гибели? Не хочешь? Хочешь, чтобы она была жива и здорова?

– Да! Да! (Черт тебя подери, хватит болтать!)

– Согласна. Нам пора. Стемнело. Ну что, в поход, наш пушистый демон? Честно сказать, я всегда подозревала, что кошки – колдовские существа. Что они себе на уме и мы их совершенно не понимаем. Но чтобы до такой степени, чтобы как в сказке! Расскажи кто‑нибудь – не поверила бы, точно! Ну что же, веди меня, мой демон‑провожатый! Пойдем, научим черных колдунов жизнь любить!

И мы пошли. Учить.

– Вот видишь, котенька, – народ злой, народ неблагодарный! Твари мерзкие, а не народ! Ну и за что мне их любить? Дверь уже открыть нельзя, только приоткроешь, а в нее уже ломится всякая нечисть! Мелкая пакость! Карлик! Недомерок поганый! И вырасти‑то не смог, а туда же, на мамочку кидаться!

Колдунья без видимых усилий волоком протащила Элену на середину комнаты – предварительно остановившись у порога и, тщательно заперев дверь, выпустила ее ноги, глухо стукнувшие о пол, и встала перед безжизненной фигурой, подбоченившись и презрительно скривив рот в улыбке‑оскале. Выглядела она впечатляюще – от халата, который накинула, выходя к двери, остались одни лишь обугленные ошметки, свисающие со зрелого, красивого женского тела.