Шоколад или жизнь? - Диана Мотт Дэвидсон

— А мы не знакомы с вами случайно?

Я всегда так гордилась, когда меня узнавали. Значит, не зря я рекламирую свою компанию в газете.

— Я владею в Аспен-Мидоу компанией «Голдилокс», она такая единственная в городке.

— Нет, — покачала головой девица. — Я вас не поэтому знаю… А! Вспомнила, вы бывшая жена доктора Джона Ричарда Кормана.

— Одна из бывших жен.

— Боже, — она закатила глаза и захихикала. — Он такой красавец!

В дверях появилась медсестра, а через пять минут я жалела, что не умерла до начала осмотра. Нижней строки букв я вообще не видела. Очень старалась, но ничего не вышло. Чувствовала себя полной неудачницей. Почему, когда я получала водительские права, мои глаза были в порядке, а теперь нет?

В какой из двух линз я вижу лучше, номер один или номер два? Ни в одной. Окулиста звали X. Д. Картвил. Веснушек на его лице было больше, чем у любого представителя нашей планеты. Если честно, я и не предполагала, что люди физически могут иметь столько конопушек. Он перекинул свои рыжие, пахнущие чем-то сладким волосы на одну сторону. А я прикусила язык, чтобы случайно не ляпнуть, не расшифровывается ли Х.Д., как Хауди Дуди…[13] Предполагалось, что я буду интересоваться контактными линзами. Но думать о чем-либо, кроме адской боли, которая вот-вот наступит, было невозможно. Картвил оттянул мое веко и капнул чем-то на глаз, то же самое проделал со вторым. Доктор объяснил, что это — анестетик для глаукомного теста. Он снова погасил свет. Боль была жуткая, как будто по моей голове кто-то стучал деревянным молотком.

— Пожалуйста, прекратите, — сказала я, не удержавшись.

— Не волнуйтесь и не бойтесь, — откликнулся доктор родительским тоном.

— Нет, я не могу больше терпеть это.

— Ну, что вы! Думаю, можете.

— Прошу вас! Включите свет!

Доктор включил свет, наморщил лоб и заморгал:

— Но я еще не закончил тест. Еще надо…

— Простите, просто сегодня как-то все навалилось…

Он отодвинулся. Подбежала сестра:

— Проблема?

— Да, — начала я тихо. — Проблема в том, что мне всего лишь нужны линзы.

— Простите? Что? — в один голос переспросили они.

— Вы должны дать мне закончить тест, — пытался отстоять свое доктор.

— Я ничего вам не должна, — прервала я его и обратилась к сестре: — Если б я носила линзы, где бы они сейчас были? У меня в глазах?

Картвил встал и вышел из кабинета.

— Доктор очень расстроен, — покачала головой сестра.

— Какая жалость. Так, где были бы контактные линзы?

— Не в ваших глазах, — теперь голова ее затряслась. — Пока пациента осматривают, мы обычно удаляем белковый нарост с линз в ультразвуковом аппарате.

— Этот аппарат дезинфицирует?

— Нет, дезинфицируют от бактерий. А тут другая… — она посмотрела на меня сочувствующе, — другая штука, которая образуется на линзах. Из-за нее они могут быть затуманенными, неудобными для ношения… Каждую неделю пациенты приходят на отдельную процедуру, чтобы удалить этот белковый нарост. А на осмотре мы дополнительно пропускаем их линзы через ультразвуковой аппарат, — она слабо улыбнулась. — Позвать доктора?

— Нет, спасибо. Я бы хотела взглянуть на этот аппарат. Сегодня с меня хватит осмотров и тестов.

— Ну, жаль, ведь доктор почти закончил, — отвечала сестра, провожая меня к аппарату. Ткнув пальцем в железный ящичек на полке, она выдохнула: — Вот он.

— А что внутри, помимо ультразвука?

— Раствор пероксида.

Я заглянула ей в лицо:

— Раствор пероксида удаляет нарост?

— Да, как бы выжигает его. Но не волнуйтесь, мы очищаем линзы от раствора до того, как возвращаем их пациенту.

— Чем вы их очищаете?

Она достала с полки бутылочку солевого раствора и протянула мне:

— Поверьте, даже если малейшая частица пероксида останется на линзе, пациент заорет от нестерпимой боли. Обычно в такие дни пациенты носят прописанные им очки, потому что после осмотра и процедур, — ее взгляд стал суровым, — зрачки расширены, и снова надевать линзы им не хочется.

Мне надо было поразмыслить. Сестра опять предложила закончить тест, но я твердо решила отказаться.

— Тогда мне придется просить вас уйти, так как мы ожидаем еще пациентов.

Я закрыла дверь, чтобы поговорить с ней один на один:

— Прошу вас. Мне нужна ваша помощь.

— Если вы хотите контактные линзы, придется закончить тест.

— Нет, не хочу. Я должна спросить вас о пациенте, который носил их. — Я умоляюще на нее посмотрела. — Его звали Филип Миллер.

Сестра покачала головой.

— Но вы же знаете, я не могу говорить с вами о пациентах. К тому же… — для эффекта она выдержала паузу, словно я была преступницей, — полиция уже была здесь.

— Знаю, знаю. Но просто выслушайте. Филип Миллер был моим другом. Хорошим другом. — Я говорила искренне. — Я не прошу рассказать о нем лично, и мне не нужна история его болезни. Позвольте только пару вопросов о его визите.

Она заколебалась. Ее опыт с нестандартными пациентами был явно не столь обширен.

— Видите ли, — торопливо продолжила я. — Я ехала позади него во время аварии и теперь… возможно, это помогло бы полиции…

Она смягчилась:

— Что вы хотите узнать?

Я подняла бутылочку солевого раствора.

— Вот, — сказала я, помолчав. — Вы помните, в его последний визит этот раствор использовали?

— Я уже говорила это полиции. Миллер был первым посетителем в то утро.

— Первым посетителем, — повторила я, используя психологический метод.

Она потрясла бутылочку.

— Я всегда так делаю перед тем как начинать процедуру… Когда приходил Миллер, в бутылочке было совсем немного раствора. А после я ее выкинула. Там уже ничего не было. Вот и все.

— И он надел линзы?

— Да, — кивнула сестра. — Сама видела, как он их надевает.

Не знаю, что там было на самом деле, но точно имела место замедленная реакция. Так я думала по дороге к дому Фаркуаров. Филип никуда не отлучался с бранча, не оставлял меня ни на минуту. Не думаю, что он мог что-то сделать со своими линзами или вообще что-либо сделать, и чтобы я этого не заметила. Я все время за ним следила. И все же если с момента посещения доктора прошел один час: получасовая дорога до Элк-Парк и потом еще дорога до Аспен-Мидоу, почему Филип не чувствовал боли? Почему он сразу же не ослеп?