Привкус горечи - Магдален Нэб

— Гварначча...

— Да. Я сам пытаюсь разобраться в этом. Мой сын как-то однажды показал мне что-то похожее в своем учебнике. Что-то вроде комбинированного кадра. Смотришь и видишь либо оранжевый силуэт чаши, либо черные силуэты двух лиц. Изображение постоянно меняется в зависимости от того, под каким углом смотришь на картинку. Но что самое необычное, даже на долю секунды нельзя увидеть обе картинки сразу. Не знаю, понимаете ли вы меня...

Капитан в недоумении взглянул на инспектора.

— Простите. Этот портрет в гостиной поразил меня, но я понял, что здесь нечему особо удивляться. Когда люди меняют имя, они всегда стараются взять с собой что-то из прошлого, правда? Иногда берут те же инициалы или берут такое же второе имя. Возможно, вы больше меня в этом смыслите.

— Гварначча, прежде чем сюда приедет прокурор, мне нужно... — попытался вставить капитан.

— Да. Роутсли. Мне сложно выговорить эту фамилию, но если посмотреть на ее написание... В конце концов, я видел, как она пишется... Это же его фамилия... Понимаете, о чем я, да? Его настоящее имя. Джеймс Роутсли, отец сэра Кристофера, это Джейкоб Рот. Он сколотил свой капитал, наживаясь на своих же друзьях, евреях, спасающихся от нацистов в тридцатые годы. Затем он, быть может, в Англии изменил имя, женился на богатой молодой женщине, привез ее сюда, потом у них родился сын. В то же время в доме своего отца над магазином на Сдруччоло-де-Питти он оставил беременную молодую еврейку. Сэр Кристофер и Сара были единокровными братом и сестрой. Не могли никак наследство поделить. Мы знаем, что случилось с Сарой, но... — Инспектор подошел ближе к кровати. — Что случилось с тобой?

Когда приехал прокурор, Портеуса и юного Джорджо пригласили описать события, сопутствующие смерти сэра Кристофера. С самого начала было ясно, что Портеус легко с этим справится. А вот мальчишка очень нервничал, говорил с большой осторожностью и только когда к нему обращались. Все остальное время он неотрывно смотрел на Портеуса, который отвечал на вопросы спокойно и уверенно. Все присутствовавшие стояли, в этой комнате никто не хотел садиться.

Оказалось, рассказывать особо было не о чем. Сэр Кристофер провел последний день в своей жизни точно так же, как и многие предыдущие. С помощью Джорджо он встал, как обычно, рано и провел первую половину утра на обеденной террасе, созерцая сад своей матери, его любимое место, к тому же на террасе очень удобно, поскольку она недалеко от этой комнаты. Когда на улице стало слишком жарко, сэра Кристофера перевезли в комнату, где паренек читал ему газеты. На обед он очень мало съел, но выглядел вполне нормально. Затем лег в кровать и немного поспал. Днем разыгралась гроза, и он не смог выйти на свежий воздух. Снова Джорджо читал ему газету, которую сэр Кристофер не мог самостоятельно держать, поскольку после последнего инсульта его правую руку полностью парализовало. Просмотрев с шести до семи, как он обычно это делал, кое-какие деловые бумаги, он съел легкий ужин, и Джорджо помог ему лечь в постель. На плохое самочувствие сэр Кристофер не жаловался. На следующее утро, придя в комнату около семи тридцати и раскрыв внешние ставни и двери на террасу, юноша обнаружил, что сэр Кристофер мертв. Он сразу же позвал секретаря. Безусловно, не так давно произошло ухудшение состояния здоровья сэра Кристофера, но тем не менее смерть наступила внезапно и была для всех ужасным потрясением.

— Ну конечно, — согласился прокурор.

— Понимаю ваше состояние, — произнес капитан, и оба они посмотрели на инспектора.

Что они хотели от него услышать? Весь этот рассказ и поведение парня... Инспектор наблюдал за выражением его лица, вспоминая, как он плакал в тот день. Теперь он напуган, напуган и измучен. А вот Портеус ничего не боится, говорит и говорит, уверен в себе, спокоен. Так зачем же лгать? На этот вопрос может ответить лишь мальчишка.

— После того как вы оставили его в тот вечер, что он делал? — поинтересовался инспектор.

— Думаю, — Джороджо взглянул на Портеуса, — он спал.

Инспектор тоже обернулся к Портеусу:

— А ночью?

— Что, простите? — удивился Портеус.

— Об этом мне следует спрашивать у... Джорджо, правильно? Я вам должен задать этот вопрос. Я так понимаю, что сэр Кристофер полагался на вас, если ночью ему надо было встать.

— Да.

— Как это происходило? Где вы спите?

Джорджо указал на служебную дверь, завешенную шелковыми драпировками на стене.

— Там в коридоре есть небольшая комната, где я сплю, и ванная.

— А шнурок от колокольчика вот здесь, возле маленького столика? Так далеко от кровати?

— Нет. То есть да. Это звонок на кухню. Сэр Кристофер пользовался медным колокольчиком. Я очень хорошо его слышал. Он и на улицу его с собой брал, на тот случай если я ему понадоблюсь.

— А в эту последнюю ночь он вызывал вас?

— Я... Нет... Не припомню такого. — Лицо мальчишки вспыхнуло огнем, он попытался перехватить взгляд Портеуса, но никакой помощи с его стороны не дождался.

— Вам не показалось это несколько странным? Или он никогда не будил вас ночью?

— Обычно будил, да.

— Один раз за ночь? Или два? Как обычно бывало?

— Два. — Шум дождя почти заглушил его слова.

— Вы сказали два раза?

— Да.

Инспектор понял, что у мальчишки пересохло во рту, и немного ослабил хватку.

— Доктор сказал, что сэр Кристофер был мертв уже более двенадцати часов, когда он приехал сюда, так что это вполне может объяснить, почему он не позвал вас ночью. Вы согласны, капитан?

Джорджо облегченно выдохнул — громче, чем отвечал.

— Большое спасибо вам обоим, — сказал капитан. — Теперь мы можем оставить здесь инспектора, чтобы он осмотрел комнату и составил необходимый протокол. Или, может быть, вы хотите?.. — Подняв брови, он вопросительно посмотрел на прокурора.

— Нет-нет, мне все ясно, — отозвался прокурор. — Давайте не будем мешать инспектору и дадим ему возможность подготовить протокол. Бюрократия — проклятие нашей жизни.

Все направились к дверям, Джорджо в конце процессии. Дойдя до двери, парень почувствовал, как на плечо ему легла тяжелая рука.

— Джорджо? Могу я называть тебя Джорджо? — спросил инспектор.

— Да...

— Ты извини, но я не могу вспомнить твою фамилию... И, если уж совсем честно, не знаю, как правильно произносится твое настоящее имя... Дай им пройти, пусть уйдут. Ты ведь не очень торопишься, верно?

— Не очень.

— Останься и помоги мне здесь. Покажи мне колокольчик, о котором ты нам рассказывал.

Юноша сразу обернулся к прикроватному столику. Украшенная мозаикой шкатулка, ночник, наполненный водой графин и насаженный сверху на пробку стакан, перевернутый вверх донышком.