Галлюцинации - Оливер Сакс

Учитывая странность, нелепость и фантастичность некоторых гипнопомпических видений, их зачастую пугающее эмоциональное воздействие, а также состояние повышенной внушаемости, сопровождающее такие галлюцинации, мы можем понять, что видения ангелов и чертей могут порождать не только восхищение или страх, но и веру в их физическую реальность. Действительно, стоит, наверное, подумать, в какой мере эти галлюцинации могут быть основанием самой идеи существования чудовищ, привидений и призраков. Можно легко себе представить, что в соединении с личной или культурно обусловленной предрасположенностью к вере в бесплотный духовный мир эти галлюцинации – несмотря на то что они имеют вполне реальную физиологическую причину – могут порождать или усиливать веру в паранормальные явления.

Термин «гипнопомпический» предложил в 1901 году В.Ф.Х. Майерс, поэт и искусствовед, увлекшийся изучением зарождавшейся в то время научной психологии. Он был другом Уильяма Джемса и одним из основателей Общества психических исследований, целью которого являлось объяснение аномальных и паранормальных явлений реальными психическими функциями. Работы Майерса в этой области пользовались большим влиянием.

В конце XIX века наблюдалось большое увлечение спиритическими сеансами, и Майерс также много писал о духах, привидениях и фантомах. Подобно большинству своих современников он верил в загробную жизнь, но пытался рассмотреть ее в научном контексте. Хотя он и считал, что переживания, которые следовало толковать как сверхъестественные явления, случаются чаще всего в гипнопомпических состояниях, он одновременно верил в объективную реальность духовного или сверхъестественного мира, куда душа человека на короткое время получает доступ, пребывая в сновидении, гипнопомпическом состоянии, трансе или во время эпилептического припадка. В то же время Майерс полагал, что гипнопомпические галлюцинации могут быть остаточными фрагментами сновидений или кошмаров – то есть сновидениями наяву.

Тем не менее, читая вышедший в 1903 году двухтомник Майерса «Человеческая личность и продолжение ее существования после смерти тела», а также книгу «Фантомы бытия» – компиляцию случаев, собранных Майерсом и его коллегами (Герни и другими) и опубликованную в 1886 году, – не можешь отделаться от впечатления, что подавляющее большинство описанных авторами «психических» и «паранормальных» переживаний являются в действительности галлюцинациями – галлюцинациями, возникшими в состоянии одиночества, социальной изоляции и сенсорной депривации, а также после сна и в состоянии транса.

Мой коллега, доктор Б., психотерапевт, рассказал мне интересную историю о десятилетнем мальчике, который, проснувшись однажды утром, обнаружил, что над ним склонилась женщина в синем платье, окруженная волшебным сиянием:

«Она представилась мальчику как его ангел-хранитель и говорила нежным ласковым голосом. Ребенок страшно испугался и включил свет, надеясь, что видение исчезнет, но оно не исчезло – женщина продолжала висеть в воздухе. Тогда ребенок с криком вскочил с кровати и бросился будить родителей.

Родители сказали сыну, что это был страшный сон, изо всех сил стараясь успокоить мальчика. Родителям не удалось его ни в чем убедить. Ребенок так и не смог понять, что же случилось. Семья не отличалась религиозностью, и образ ангела был мальчику чужд. У ребенка появились страхи и бессонница – он боялся, проснувшись, снова увидеть ту женщину. Родители и учителя стали замечать, что мальчик постоянно возбужден и погружен в себя. Постепенно он перестал общаться со сверстниками, стал апатичным и бездеятельным. Родители обратились к педиатру, который направил ребенка к психоневрологу и психотерапевту.

До того случая у ребенка не было никаких проблем со здоровьем, он не страдал нарушениями сна и был прекрасно адаптирован к своему окружению. Психотерапия оказалась эффективной, так как ребенку смогли объяснить, что его видение было всего лишь галлюцинацией, которая может случиться у любого здорового человека при пробуждении от сна».

Доктор Б. добавил: «Несмотря на то, что гипнопомпические галлюцинации очень часто встречаются у здоровых, прекрасно адаптированных людей, потенциально они травматичны, и поэтому в каждом случае надо исследовать смысл и значение этого переживания для больного».

Переживания и ощущения, выходящие за пределы обычных, представляют собой серьезное испытание для человека, могут поставить под сомнение его представления о мире и убеждения, ибо сразу возникает вопрос: как объяснить эти явления? Что они значат? На примере этого маленького пациента мы видим, насколько сильно может быть потрясен разум таким ночным видением – видением, неотличимым от реального образа.

В конце 70-х годов XIX века французский невролог, сын винодела Жан Батист Эдуар Желино, имел возможность наблюдать тридцативосьмилетнего виноторговца, страдавшего в течение двух лет внезапными приступами неудержимой, но быстро проходящей сонливости. Когда этот больной обратился к Желино, частота приступов достигала уже двух сотен в день. Несчастный засыпал за едой, роняя нож и вилку, мог уснуть, не закончив начатой фразы или сидя в театре. Сильные переживания и эмоции часто провоцировали приступы сонливости и астазии, когда больной внезапно терял мышечный тонус и беспомощно валился на землю в абсолютно ясном сознании. Желино описал эти состояния – нарколепсию (этот термин он сам и придумал) и астазию (которую мы теперь называем катаплексией) – как новый синдром, имеющий неврологическое происхождение[74].

В 1928 году нью-йоркский врач Сэмюэль Брок обнаружил более развернутую форму нарколепсии, описав двадцатидвухлетнего молодого человека, страдавшего не только внезапными приступами непреодолимой сонливости и катаплексией, но и тотальным преходящим параличом с неспособностью говорить и двигаться, следовавшим за приступом сонливости. В состоянии сонного паралича (как позднее было названо это заболевание) у молодого человека наблюдались яркие живые галлюцинации, которых не было вне связи с параличом.

В обзоре литературы о нарколепсии, опубликованном в 1929 году, случай Брока был упомянут как «уникальный», но вскоре выяснилось, что сонный паралич с сопровождающими его галлюцинациями встречается не так уж редко и его надо считать составной частью нарколептического синдрома.

Теперь мы знаем, что в гипоталамусе секретируются гормоны бодрствования, орексины, и их дефицит является причиной врожденной нарколепсии. Приобретенная нарколепсия может развиться вследствие травматического, опухолевого или воспалительного поражения гипоталамуса.

В тяжелых случаях и при отсутствии лечения нарколепсия может стать причиной инвалидности, но, по счастью, заболевание это является относительно редким, поражая одного человека из двух тысяч. (Легкие случаи нарколепсии встречаются, видимо, чаще.) Люди, страдающие нарколепсией, постоянно находятся в растерянности, часто оказываются в изоляции и сталкиваются с непониманием. Например, больного Желино все окружающие считали пьяницей. Правда, в наше время положение улучшилось, и не в последнюю очередь благодаря таким организациям как «Нарколептическая сеть». Но, несмотря на это, случаи нарколепсии часто остаются нераспознанными. Например, Джанетт Б. написала мне, что диагноз «нарколепсия» ей был поставлен, когда она была уже взрослой. В средней школе, писала Джанетт, «я думала, что у меня шизофрения, потому что страдала гипнагогическими галлюцинациями. В шестом классе я даже написала реферат о шизофрении, не упомянув, правда, что считала ее своим заболеванием». Много позже, продолжала Джанетт, вступив в группу поддержки больных нарколепсией, «я с удивлением обнаружила, что у многих членов группы тоже были галлюцинации, причем часто такие же, как у меня!»