Я красавчик. И это бесспорно - Ева Ночь

Вера Ивановна издаёт долгий вздох, словно собираясь с силами.

— Ладно Надя — она девушка, причём неискушенная и слишком правильная. Но ты-то — здоровый балбес уже. Короче, собираемся, дети! — хлопает она в ладоши. — Сегодня мы идём в ЗАГС, подавать заявление!

— Мне на работу вообще-то, — бормочу я и привстаю. Надо бы собраться, и времени не так много остаётся, чтобы не опоздать.

— Сидеть! — у Сениной мамы — командный голос и замашки диктатора. От неожиданности я снова падаю на стул. На меня она не смотрит — сверлит взглядом сына. Сеня рассеянно улыбается — от уха до уха. Такой мирной, доброй улыбкой.

— Мам… — начинает он, но Вера Ивановна рубит рукой воздух, не давая ему и слова сказать.

— Сегодня, в обеденный перерыв, — кидает на меня грозный взгляд. Сводит строго татуированные брови и сжимает чётко очерченные татуажем губы. — Возражения не принимаются. Ты, — указательным пальцем прямо в Сенину грудь, — заедешь за Надей, заберёшь её, чтобы успели. У меня всё схвачено, обо всём договорено. И хватит уже играть в демократию! У вас Данька там сам, не забыли? И ребёнка могут в любой момент умыкнуть более счастливые родители. И чужим людям отдадут предпочтение, потому что они семья, а не, прости меня господи, свободные отношения, которые ничего не дают, кроме головной боли!

— Мама, — всё же прорывается Сеня сквозь напор, — может, я сам всё решу? И хотя бы спрошу Надю, согласна ли она замуж за меня выйти?

— А что тут спрашивать? — щурится она коварно. — Кажется, совсем недавно мы тут заседали, и всё было решено. Что-то изменилось с тех пор? Ты передумал или она? К тому же, в постель вы одну вскочить успели, не забыли. От этого дети бывают, между прочим. И если уж у вас ума не хватает, то давайте я побуду тем самым мозговым центром. Всё сделаю сама, вы только поддакивайте и документы заполняйте. Считайте, я вас насильно, своей монаршей волей, ага. Я есмь царь, и я повелеваю! Брысь одеваться, а я кофе сварю, так и быть завтраком накормлю!

Мы вылетаем пулей из кухни. Мама Вера снова начинает напевать. У неё замечательное настроение. Мы с Сеней переглядываемся, как два заговорщика, и начинаем смеяться. Приглушённо, пытаясь не хохотать во весь голос.

— Я всё слышу! — несётся из кухни властный голос мамы Веры, и мы несёмся в спальню, чтобы за закрытыми дверьми насмеяться всласть.

— Это вынужденный брак, — смотрит на меня Сеня. В глазах его пляшут черти. — А я — маменькин сынок и не могу её ослушаться. Так что не забудь взять с собой паспорт.

— Какое-то Средневековье, — фыркаю я, переодеваясь. Ловлю на себе заинтересованный мужской взгляд и вспыхиваю. Если бы не мама на кухне, думаю, просто взглядами не обошлось бы.

— Прими и подчинись, — судорожно вздыхает Сеня.

— На лицо — грубая животная сила и моральное давление, — не сдаюсь я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты всегда можешь отказаться, — сейчас Сеня серьёзен, как никогда. Кажется, шутки кончились, но я упрямлюсь.

— Отказаться? Ни за что! Кажется, это я сделала первой предложение, — напоминаю ему с улыбкой. — Или ты пойдёшь против своей мамы?

— Надь, ты же понимаешь, что всё это попытка шантажа, и если мы скажем «нет», то ничего не будет.

Я вздыхаю. Сеня перестал дурачиться. А как всё хорошо начиналось. Мне немножко грустно, но лучше не показывать сейчас истинные свои чувства.

— Если ты считаешь, что мама перегибает палку, а на самом деле нам некуда спешить, я сделаю так, как захочешь ты. Естественно, я не боюсь ни твоей мамы, ни своих родителей. Ну, разве что совсем чуточку — отца. Он у меня… слишком строгий и правильный.

Сеня нерешительно качает головой. Он запутался и никак не поймёт, как правильно поступить. Мой взрослый, слишком серьёзный и ответственный мужчина. Ему кажется, что он меня принуждает? Или дело немного в другом? Его принижает подобное положение вещей, когда он вынужден подчиниться обстоятельствам и жениться на мне ради ребёнка?..

Я ни за что сейчас не спрошу об этом. Мне было бы намного проще, если бы его мать, не дав нам очухаться, действительно поволокла нас в ЗАГС. Чтобы не было возможности подумать или увильнуть, придумать сотни надуманных причин и не вступать в брак. Почему-то мне казалось, мы к этому шли. Наверное, я слишком розово смотрю на мир.

— Хорошо, — вздыхаю я, впитывая его напряжение. — Не будем торопиться. Можно я выпью кофе и помчусь на работу?

Он кивает, погружённый в свои мысли. Мне кажется, он не замечает меня сейчас.

— Подожди, — останавливает меня на пороге его хриплый голос. — Я буду ждать тебя ровно в двенадцать.

Я оборачиваюсь и улыбаюсь ему. Ободряюще. С пониманием. Нелёгкое, но правильное решение. По крайней мере, у нас, как у семьи, будет намного больше шансов усыновить Даньку. В этом мама Вера стопроцентно права.



— Ты не имела права на неё давить! — рычу я на мать, как только Надя убегает на работу. Сегодня она не налегке отправилась: мама её бутербродами наградила.

— На рабочем месте тихонько поешь, — наставляла она. — Вы же кофе пьёте? Вот и бутербродик съешь. А то обеденный перерыв тю-тю, а питаться надо. Мне нужна здоровая и красивая невестка.

У неё всё решено. Она ни в чём не сомневается.

— А на вас не надавишь, так и будете во грехе жить! — снова у неё руки в боки.

— Мам, ну что ты несёшь, — закатываю глаза. — Ты же современная женщина. Откуда ты этого нахваталась — «во грехе»? Или тебя секты какие-то обрабатывают? Узнаю — всем переломаю ноги, чтобы не смущали твою душу!

— Ты мне вот это брось! — грозится она, насупливая татуированные брови. — Я, может, и современная, но всю жизнь с отцом твоим прожила душа в душу! Грязи всякой в семью не несла. И он никогда не позволял себе!

Да, тут мама права. Они с отцом на редкость дружны были. Я не помнил, чтобы они скандалили или тарелки били. Всегда тихо-мирно, а если какие конфликты и случались, то кратковременно, как летние грозы. Да и потом мама так ни с кем и не сошлась. Хотя были у неё поклонники — я знаю. Однолюбка — так она о себе говорила. Не могло её сердце принять другого мужчину.