Фортуна - женщина - Уинстон Грэхем

В восемь в соседний зал прошел молодой человек декадентского вида; он уселся за рояль и начал наигрывать мелодию за мелодией. Динамики разносили музыку по всему клубу.

В пять минут девятого в зал вошел Клайв Фишер.

Его сразу препроводили в мой угол. Половина присутствующих была с ним знакома; он то и дело останавливался — пошутить или обменяться дружеским приветствием. Меня он заметил, только когда вплотную приблизился к столику. Я встал, чтобы поздороваться. Клайв едва не подпрыгнул от удивления; какую-то долю секунды мне казалось, что он вот-вот распорядится вышвырнуть меня вон. Но он запутался в большом числе сомнительных сделок и вряд ли мог позволить себе публичный скандал. А когда он пришел в себя, метрдотель уже удалился.

— Я не знал точно, в какое время вас можно застать, — объяснил я.

Он огляделся — очевидно, затем, чтобы убедиться: Виктора в зале нет, — и произнес своим высоким, гнусавым тенором:

— Надо же, какое совпадение! Я как раз на днях вспоминал вас.

Он был все тот же — цветущий, розовощекий, женственный и самоуверенный.

— Я тоже много думал о вас. Присаживайтесь.

Он поколебался и сел.

— Как поживает Сара? Осваиваетесь потихоньку?

— Вот именно — потихоньку. Хотелось бы побыстрее. Вы давно не были у себя в Кенте?

— Давно. А что?

— Мы заезжали туда в пятницу.

— Вот как? — он мрачно посмотрел на меня. Тут как раз подошел официант.

— Заказывайте, — предложил я. — За мой счет. — Официант отошел. — Мы отправились туда сразу после визита мистера Джерома.

— Не представляю, о чем вы говорите.

— Вам бы следовало знать. Он сказал, что это вы его наняли.

Он понял: маски сброшены, шпаги наголо. Выражение его лица изменилось.

— Что толкнуло вас на такой поступок? По-моему, это была грубейшая ошибка.

Клайв намазал булочку маслом и жадно, так как успел проголодаться, начал есть. Немного утолив голод, он мстительно сообщил:

— Джером до сих пор в больнице. Вам повезло, что вас не поймали.

— Вам тоже.

Он буравил меня взглядом.

— Если вы надеетесь отмочить такой же номер с распусканием рук, вы очень ошибаетесь, Бранвелл. Неподходящее место выбрали.

— Могу подождать снаружи.

— Я выйду с друзьями.

За соседним столиком двое спорили о Сальвадоре Дали.

— Должно быть, вы здорово на мели, если отважились на такое, — предположил я.

— И что вы собираетесь делать?

— Это зависит от вас. Вы, должно быть, уже смекнули, что мне все известно?

Клайв заколебался; взял еще одну булочку, оглянулся на соседей. Я подметил, что он в нерешительности.

— А с какой стати я должен отказываться от своей доли? — вдруг выпалил он. — Я работал.

— Вы оценили свою работу в двадцать тысяч фунтов?

— Почему бы и нет?

— Вы только жалкий пособник — такой же, как и Амброзина. Вам заплатили за труды.

— Какой, к черту, пособник? Да я… А, ладно…

— Возможно, вы сами и предложили аферу. Это больше в вашем духе, чем в его.

Клайв промолчал.

— Могу представить себе, — продолжал я, — как однажды у Трейси вырвалось: ”Я скорее спалю этот чертов дом, чем продам картины!” А вы: ”Почему бы не сделать и то, и другое?”

Он пожал плечами.

— Я не стыжусь ни одного своего поступка. Каждый живет, как может. Прежде, чем бросить камень, подумайте о себе и о Саре. Каждому ясно…

— Что?

— Я был настолько глуп, что верил в ее непричастность и в то, что Трейси, как утверждал, держал ее в неведении. Но когда она стала вашей женой — согласитесь, это уже совсем другой коленкор. Я нарочно подослал Джерома, чтобы проверить ее реакцию, а также просветить относительно грозящих вам обоим бесчестья и утраты всей суммы. Как выяснилось, ее не нужно было просвещать.

Официантка принесла заказанные блюда, но ни один из нас к ним не притронулся.

— Почему вы не скрылись с места преступления, — спросил я, — сразу после того, как подожгли дом?

Он коротко хохотнул.

— Э, нет, этих собак вы на меня не навесите. Я был в Лондоне.

— У вас есть алиби?

— Еще бы!

— Что же все-таки сорвалось?

— Это вы — страховая ищейка. Вы мне и объясните.

— Полагаю, вы в курсе, что я был там в ту ночь?

Он в искреннем изумлении поднял голову.

— Что вы мне хотите всучить — какую такую липу?

— Билет до Мадейры — если до того вас не сцапает полиция.

Клайв повертел в руках нож. У него были длинные пальцы с коротко остриженными ногтями.

— Не вам говорить о полиции. Бранвелл, я в любой момент могу обратить вас в бегство. Вы оба увязли по уши. Почему бы не поделиться? Неужели лучше — потерять все и иметь дело с полицией?

— Хватит рассказывать сказки, — заявил я. — Полиции все известно. Я побывал там еще до появления Джерома.

* * *

Я задал ему вопрос:

— Что сталось с оригиналами картин, с которых вы делали копии для Трейси?

Клайв давился обедом.

— Они далеко — у вас руки коротки дотянуться.

— Кроме одной.

— Бонингтон?

— Вы допустили ошибку, продав его здесь, в Англии.

— Похоже, вы все знаете, — удивленно воскликнул он.

— Существует такая вещь, как таможенная декларация, если владелец вещи хочет вернуться с ней обратно. Тот первый поджог был генеральной репетицией или у вас сорвалось?

— А вы как думаете?

— Думаю, и то, и другое. Вы хотели проверить на практике, так ли это легко и просто. Но что могло заставить вас, художника, пойти на преступления?

Зал быстро пустел. Пианист в соседнем зале медленно, заторможенно касался клавиш.

— Вы никогда не пробовали прожить на заработки художника? Сорок лет прозябать в нищете, на помойке — зато после смерти кто-нибудь делает ”открытие” и гнусные деляги наживают на вашем имени целое состояние.

— У вас наверняка были и другие возможности.

Он вдруг сменил тему.

— Я не верю, что вы были там в ту ночь. Разве что…

— Я там был. Вам не кажется, что пора объяснить остальное?

С минуту он молча помешивал кофе.

— Не понимаю.