Философский камень Медичи - Лариса Капелле

– В компьютере Кронберга я смотрела цифровые копии книг библиотеки, которая находится в резиденции Великого Магистра в Вене.

– Ну и что? – пожала плечами Сильвия.

– Я хочу, чтобы он уничтожил выборку из пятнадцати книг на греческом языке, которую я сделала.

– Хорошо, хорошо, – успокаивающим тоном произнесла Сильвия, – а сейчас нам всем надо подкрепиться. Ничего особенного в моем холодильнике нет, но вино и ломтик ветчины с хлебом для каждого я все-таки нашла. Вот, возьмите, – и она протянула Касе стакан вина и небольшой бутербродик.

Кася опорожнила стакан одним глотком и так же быстро уничтожила бутерброд.

– Больше у нас ничего нет, – извиняющимся тоном произнесла Сильвия и развела руками.

Вино подействовало на Касю удивительно быстро. Только сейчас она почувствовала, как устала. Голова приятно закружилась, и ей стало легко и даже слегка весело.

– Сейчас позвоню Винченцо, надо уничтожить подборку из пятнадцати книг.

– Да, особенно сборник псалмов с талисманом Сатурна.

– Не беспокойтесь, для Винченцо это никакого труда не составит. Еще вина? Вы как хотите, а я себе налью, – с этими словами Сильвия наполнила свой стакан.

– Тогда и мне добавьте, – попросила Кася.

– Замечательно, теперь нам остается только ждать. Итак, за вашу находку, синьора Кузнецова. Рада была познакомиться с вами и жаль, что вы нас так рано покидаете!

– Я – покидаю?! – удивилась Кася и только в этот момент отдала себе отчет в том, что вино оказало на нее совершенно неожиданное действие. Она хотела встать, но ноги стали совершенно ватными и не слушались. Она растерянно перевела взгляд на стакан, который только что держала в руках, и догадка стрелой пронзила мозг, она перевела взгляд на спокойную и улыбающуюся Сильвию.

– Вы? – только и смогла вымолвить она. Мозг становился таким же ватным, как и ноги, и говорить было все труднее.

– Да, да, я, не удивляйтесь. Я, Сильвия Боннеччи, через пару дней стану обладателем того, что тысячи людей искали до меня и не могли найти. И еще, наконец мы с Андреа станем свободными. Помните историю Зои Палеолог? Так вот вы даже не представляете себе, как хорошо я понимаю эту женщину! Я бы тоже отправилась хоть на край света, чтобы стать независимой от своего благодетеля! Но благодаря вам мне не надо никуда уезжать!

Андреа смотрел со странно-виноватым выражением то на Касю, то с откровенным страхом на свою сестру. Сильвия тем временем продолжала говорить, словно этот разговор с собственной жертвой имел для нее особое, одной ей известное значение:

– Итак, наши дороги расходятся, моя дорогая Кася. Мне искренне жаль, и я действительно привязалась к вам. Все очень просто: фонд Медичи внесет значительные средства в благотворительную работу Тевтонского ордена и взамен заинтересуется небольшой книгой из сокровищницы. Рыцари будут рады передать книгу на изучение на некоторое время. Ваш друг, оправившийся от потери вас, продолжит работу над книгой о загадке смерти Ивана Молодого и связях Медичи с Россией. Книга, несомненно, будет иметь успех, и дядя, как всегда, заработает и на ней. Тем временем мы вернем ордену хорошо изготовленную копию книги. Андреа – настоящий специалист своего дела. Вы думаете, откуда дядины богатства? Пятьдесят процентов найденных им книг – просто-напросто подделки. Впрочем, вас в это время ничто земное интересовать не будет.

– Смерть отца Антонио на вашей совести – это вы? – только и смогла прошептать Кася.

– Да, но вы знаете, он никогда не был безвинной овечкой, и ему было что скрывать. Но, впрочем, вы скоро с ним встретитесь, и он вам все сам расскажет! – И Сильвия рассмеялась лающим полуистерическим смехом.

Кася попыталась пошевелить рукой, но рука отказалась слушаться.

– Ничего страшного, просто действие лекарства уже началось, и двигаться вам будет очень трудно. Не бойтесь, боли никакой не будет. Она нам ни к чему, вы уже и так рассказали все, что знали.

Кася беспомощно наблюдала за четкими и точными действиями Сильвии. Та подошла к компьютеру, стала что-то быстро набирать, предварительно сверяясь с записями в блокноте, и заявила:

– Сейчас с вашего почтового ящика я отправлю вашим близким небольшой мейл, в котором вы просите извинения за все и объясняете, что потеряли всякий интерес к жизни.

– Никто вам не поверит, – еле ворочая языком, ответила Кася.

– Нам и не нужно, чтобы кто-то поверил, просто необходимо выиграть время, и все. А здешняя полиция, как только слышит слово «самоубийство», сразу умывает руки. И родственников, как правило, никто уже не слушает. Чем больше в расследовании сантиментов, тем медленнее оно двигается. Именно это нам и надо.

Касе было все труднее оставаться в сознании, но она неимоверным усилием воли заставляла себя держаться.

– Вы сопротивляетесь, вы – сильная женщина! Мне это нравится, мне действительно искренне жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад. Если бы вы знали, Кассия, насколько я сожалею об этом. Но другого выхода нет, таким секретом не делятся. А потом вы слишком честны и благородны для такого рода дел…

Кася слушала, она даже хотела бы ответить что-нибудь язвительное, холодное, но не могла – ни язык, ни губы ей уже не повиновались. Только сознание продолжало судорожно цепляться за остатки жизни, а глаза видеть.

– И может быть, это будет вам приятно, но я вам искренне благодарна…

Эти слова были последними, что услышала Кася, проваливаясь в бездонную черноту.

Москва, 1502 год.

Мрачная сырость подвалов Московского Кремля заставила Софью Палеолог закашляться. Ей все труднее становилось двигаться. Она сильно располнела, изуродованные артритом колени отказывались повиноваться. Да еще и измучилась. Три дня назад вернулась с богомолья в Троицко-Сергиевской лавре, куда по несколько раз в год ездила молиться святым чудотворцам-заступникам. Не доехав до лавры, по давней своей привычке хотела сойти с повозки на летнем ходу и последнюю версту пройти пешком, как простая богомолка, но после пятидесяти сажень упала и подняться не смогла. Предусмотрительные слуги усадили княгиню в повозку и довезли до самого порога. И после этого путешествия в себя никак прийти не могла. Именно в этот момент принесли ей прошение от Елены Волошанки. Та молила Софью о последнем разговоре. Софье уже донесли, что Волошанке становится все хуже, и уже не раз Елена просила отправить ее в монастырь, на постриг и покаяние, надеялась умереть монахиней. Но пока Софья не решила, что ей делать с бывшей соперницей. Когда зашла, вонь нечистот ударила в нос. Елена сидела на лежаке и кашляла. Бывшую гордую красавицу было не узнать: высохшее, изборожденное ранними морщинами лицо, свалявшиеся бесцветные волосы.

– Здравствуй, Елена, – проговорила Софья, прикрывая нос платком и стараясь как можно поверхностнее дышать.