Миллениум - Инна Тронина

Она добилась всего, о чём так страстно мечтала, к чему стремилась, сминая преграды и не обращая внимания на эмоции родителей, друзей, конкуренток по интимному бизнесу. Теперь она — свободный человек, преуспевающая светская львица, и одевается не в занюханных сэконд-хэндах, а в лучших бутиках Петербурга.

Её белоснежную ванную комнату украшают семь светильников, уют в квартире создают тёплые полы и элитная шведская мебель. По просторным комнатам хозяйку сопровождает здоровенный мраморный дог Лоран, а по хозяйству хлопочут все исполнительные и аккуратные женщины, обе с высшим образованием. Одна готовит еду, а другая содержит в порядке комнаты.

В любое время Жанна может посетить самый дорогой ресторан, продвинутый ночной клуб, поиграть в свой любимый кёрлинг, а летом прокатиться по рекам и каналам на собственном катере. Она уже давно научилась отличать ярко-красную икру нерки от светло-оранжевой, полученной из горбуши, а апельсиновый сок выписывала прямо из Греции.

Но получилось так, что вскоре после гибели в разборке своего богатого «папика»-наркоторговца Жанна влюбилась в бедного студента Электротехнического университета, украинца с венгерской примесью, ютящегося в общежитии на Выборгской стороне. Над Жанной словно зло потушила судьба, сначала подарив ей этого хорошенького мальчика, милее которого она никогда и никого не встречала, а затем отняв его.

В Жаннином просторном гардеробе уже ждало своего часа свадебное платье «Екатерина Великая», и будущие новобрачные паковали чемоданы, собираясь в рождественскую поездку. Впереди их ждал Иерусалим, особенно прекрасный именно в это время. И Жанна представить себе не могла, что можно добровольно лишить себя такого счастья…

Костя, который совсем недавно был от неё без ума и с нетерпением ждал дня свадьбы, накануне отлёта из Петербурга повесился в своей общаге, да ещё установил на столе видеокамеру, нажал на запись. Кроме видеокассеты осталась другая, магнитофонная, которую передали Жанне.

«Через несколько минут меня не станет. Любимая, ты должна меня простить и понять. Зачем ты ввела меня в круг этих ублюдков? Для чего познакомила с отморозком, загнавшим меня в угол? Он поставил меня перед выбором, в котором каждый вариант — катастрофа. Чтобы сохранить себя для нашего с тобой счастья, я совершил подлость. Теперь думаю — лучше бы пошёл в тюрьму. Но время назад не отмотаешь и сделанного не исправишь. Я хочу, чтобы все знали, — меня никто не убивал и не принуждал к самоубийству. Против меня теперь нет никаких улик. Я хожу из жизни добровольно, когда мне несказанно везёт — для того, чтобы ещё злее наказать себя. Я обожаю тебя, Жанна, и именно поэтому расстаюсь с тобой. Нам нужно было беречь милость судьбы, а мы просрали её. Ты не смогла сделать ничего, чтобы этот козёл не наезжал на меня. Ты посоветовала мне принять его условия, а потом забыться в круизе. Я не смог…»

Жанна знала содержание этой кассеты наизусть, и сейчас шептала те же самые слова, укладывая волосы и втирая румяна в начавшую стремительно увядать кожу. Если бы знать, что Костя такой чувствительный и совестливый! А ведь и не скажешь — был наркоманом, потом завязал, но взялся за распространение товара. Каждый день рисковал, но и доход имел неплохой, мог помогать семье.

Чтобы избавить будущего супруга от необходимости думать о пропитании родителей, брата и сестёр, Жанна пообещала выделять ему сумму специально на эти цели. И тогда Костя согласился. А после бросил, предал и родителей, и невесту, да ещё поиздевался над ними. На похороны Жанна не явилась, уехала в длительный круиз, но забыть этого мальчика так и не сумела. Неделю назад она вернулась в Петербург.

За дверью из чёрного рифлёного стекла послышались шаги, и Жанна узнала их. Горничная Ксения Васильевна, как правило, без вызова хозяйки в спальне не появлялась. Значит, произошло что-то важное, о чём горничная узнала первая. Жанна обернулась и отложила жемчужное ожерелье, которое собиралась примерить.

Дождавшись троекратного стука, Жанна с готовностью отозвалась:

— Войдите! — И поспешно припудрила нос, выпрямила спину.

Ксения Васильевна была одета, как в старинных фильмах — коричневое шерстяное платье, белый фартук и наколка на голове. Надо сказать, что Жанна почтенную даму не неволила — та с удовольствием носила униформу, напоминавшую её детство и школьные годы. На подносе горничная несла визитную карточку, которую Жанна, привстав, взяла двумя пальцами.

— Кто-то хочет меня видеть? Интересно, почему не позвонил?

— Этот молодой человек сказал, что вы его не знаете, — обескураженно сообщила горничная. — Но уверен, что примете его.

— Странная самонадеянность! — фыркнула Жанна. — Так-так-так… Тураев Артур Русланович из Москвы. Ни фирмы, ни должности, но визитка дорогая. Как он выглядит, этот самый Артур Русланович? Я действительно впервые о таком слышу. Говорите, молодой человек?

— Ну, лет тридцать, не больше, — определила горничная. — Одет, как положено. Явно человек из общества. По национальности, скорее всего, татарин…

— Да, я об этом и хотела спросить! — обрадовалась Жанна. — А то ввалится джигит какой-нибудь с автоматом…

— Ещё просил передать, что хочет говорить о Косте Чепеле…

Ксения Васильевна произнесла имя покойного хозяйкиного жениха шёпотом и увидела, как та побледнела.

— О Косте?.. Они были знакомы?!

Жанна уронила ожерелье на ковёр, подняла и снова некстати разжала пальцы. Горничная спокойно наблюдала за взволнованной хозяйкой и ждала дальнейших указаний.

— Да, он рассчитал верно. Я не могу его не принять. Пожалуйста, проведите посетителя в гостиную, а я буду там через десять минут. Это так неожиданно!..

Тураев с самого начала знал, что ответ будет положительным, и потому особенно не волновался. Они с Галиной Семёновной разделили интересующих следствие людей по психотипам. И решили, что пожилая медсестра, скорее всего, охотнее пообщается с женщиной в годах, интуитивно потянется к ней, как к подружке. Молодая же особа, к тому же имеющая не безупречное прошлое, будет благосклонна к мужчине приблизительно своего возраста, имеющему светские манеры и костюм от кутюрье.

Он неторопливо проследовал за горничной, которая не скрывала своего интереса и откровенно пыталась понять, что незнакомцу нужно от Жанны. Но задавать вопросы ей не разрешалось, и Артур молчал тоже. Даме, которая в советские времена, наверное, заведовала лабораторией или преподавала в институте, пришлось обуздать любопытство и принять безразличный вид.

В гостиной Тураев сразу же сел в одно из шикарных кресел. Между прочим, подумал, прочитала ли Жанна Иссурина хотя бы одну из книг, в изобилии украшающих застеклённые полки шведского гарнитура. Удивился, заметив среди книжных полок пенал, набитый всевозможными хрустальными вещицами. На круглом разлапистом столе стояла корзиночка с розами, похожая на ту, что он дарил Валерии, а в огромной вазе у окна благоухали огненно-оранжевые лилии. Торшер в виде огромной настольной лампы мягко светил из угла, снимая вполне естественное напряжение. Ковёр в гостиной напоминал подстриженную по-английски лужайку, трава на которой слегка увяла, но смотрелся он на блестящем паркете неплохо.