У ангелов нелетная погода - Татьяна Батенева

И все равно даже в ходе самого напряженного разговора мысль уплывала, и он вновь и вновь прокручивал в голове вечерний разговор с Машей, подругой Ларисы.

Как она сказала? «Ларочка просила вас не приезжать и еще передать, что она в порядке». – «Почему не приезжать?» – переспросил он вполне по-дурацки. «Н-ну, она так просила». – Бодрый голос слегка дрогнул, самую малость, но Илья заметил, запаниковал. «Ей очень плохо, скажите правду?» Если бы она увернулась, он бы просил, умолял, кричал бы в трубку. Но она оказалась девушкой с понятием. «Да, – сказала, – ей так плохо, что она в таком виде не хочет вам показаться, понимаете?» Он понял. Он уже давно все понял. И все равно с упорством маньяка не верил своей годами отточенной интуиции.

– …не правда ли, Илья Эдуардович? – донесся до него слегка удивленный голос клиента. – Вы меня слышите?

– Слышу, конечно, Павел Трофимович, и это абсолютно верно: никаких прав ООО «Зевсинком» на это здание не имеет, гарантийное письмо пятилетней давности ничего не значит. Тем более что своих обязательств ООО по отношению к той организации не выполнило. Так что ваше дело правое.

– Я так и думал, – расплылся в довольной улыбке клиент, толстенький упырь в дорогом пиджаке. – Мне, я полагаю, на процессе делать нечего?

– Разумеется, раз вы доверили защиту своих интересов нам. – Илья встал, почтительно склонил голову. Они, эти упыри, не любят лишний раз маячить в судах, очевидно инстинктивно опасаясь мест, с которыми им лучше не связываться, – неправедное прошлое не отпускает ни во сне, ни наяву. – После заседания я немедленно вас проинформирую.

– Да уж, будьте так любезны! – Упырь сверкнул дорогой фарфоровой улыбкой и важно вынес пузо из кабинета.

– Ирина Алексеевна, принесите, пожалуйста, дело Порфирьева и чашку кофе, – проговорил он в интерком. У него было пятнадцать минут до следующего клиента, и, видит Бог, он бы предпочел, чтобы этих минут не было. Целых пятнадцать минут биться лбом о невидимую стену, снова прокручивать в голове вчерашний разговор – зачем, к чему? Он знал Ларису, уж что-что, а слово ее было твердым и окончательным.

Он походил по кабинету, на ходу выпил кофе – такой, с кардамоном и сахаром, умела варить только его суперсекретарша.

Илья подошел к столу, взял сотовый, несколько секунд взвешивал его на ладони.

– Алло, Маша, здравствуйте, это Илья Вагнер. – Он помолчал еще секунду. – Как вы думаете, может быть, мне вылететь в Париж, попытаться поискать Аню там?

Маша с размаху села на диван. Уж чего-чего, но такого звонка она ожидала меньше всего.

– Что вы молчите? – Голос Ильи, суховатый, четкий, и сейчас не изменился. – Вам кажется, что это глупая мысль?

– Н-нет, отчего же? – Маша немного пришла в себя. – А у вас есть какой-то план?

– Ну, во-первых, я слетал бы в Лион, попытался найти этого пилота. Потом у меня есть кое-какие контакты среди французских юристов, может быть, они что-нибудь подсказали бы…

– А что, может, и надо… – Маша нахмурилась, быстро в уме считая дни до приезда Андреаса. – А может, и мне с вами? Вдвоем оно как-то надежнее.

– Н-ну, надо встретиться, обговорить варианты. – Илья кашлянул, пошелестел какими-то бумагами. – Сегодня вечером в девятнадцать ноль-ноль годится? Там же, у «Клары»?

– Хорошо! – Маша отключила телефон и еще долго сидела, обдумывая этот неожиданный разговор. И чем больше думала, тем все более здравым ей казался план Ильи.

Ехали долго, по каким-то скоростным шоссе, в подземных тоннелях, Ане показалось, через весь Париж. Больница оказалась старинным зданием с колоннадой посреди старинного регулярного парка, с искусно подстриженными в виде ваз и пирамид кустами. Но внутри здание было совершенно современным, с просторными холлами, полами, застеленными каким-то диковинным материалом, – они гасили звук шагов. Сквозь стеклянные перегородки видны были кабинеты врачей, напичканные белыми аппаратами с мигающими лампочками.

Их встретила в холле второго этажа суровая дама в кокетливой белой шапочке с крылышками, строго что-то сказала девушкам за полукруглой стойкой и повела гостей по длинным коридорам и переходам – шли они минут десять. Вошли в очередной коридор, в котором остро пахло лекарствами. По обе стороны были все те же стеклянные перегородки, часть них была закрыта изнутри занавесками нежно-голубого цвета. За другими перегородками занавески были отдернуты, и Аня успела заметить там тоже какие-то белые приборы, провода, в маленькой кроватке лежал ребенок – бледный, какой-то восковой. Похоже, спал.

Они подошли к такой же палате, суровая женщина надела на лицо маску и вошла в стеклянную дверь, жестом приказав им оставаться на месте. Она отдернула изнутри голубую занавеску. Там была точно такая же палата, только в белой койке лежал ребенок постарше – лет пяти. Лысая голова, одутловатое лицо, закрытые глаза. Сестра наклонилась над ним, ребенок открыл глаза, медленно сел. Сестра потыкала в какие-то кнопки на высокой белой стойке, от которой шли провода к шее мальчика. И вдруг из динамика над дверью стал слышен мальчишеский голос:

– Мам, пап, пгивет!

По этому слабому картавому голосу Аня мгновенно узнала мальчугана, который приходил к ней в палату в клинике доктора Дюпре. Только тогда на нем была красная бейсболка, а в руках футбольный мяч.

– Арсений, сынок, ты как? – Сергей приник к стеклу. – Спал сегодня?

– Сенечка, ты кушал?

Вопросы Мадины и Сергея прозвучали почти одновременно, мальчик слабо улыбнулся.

– Я спал, мне сестга Элоди дала таблетку такую, а кушал я гогалик и чай пил. А кто это? – Он подбородком указал на Аню.

– Сень, ты чего, не узнал меня? – Аня подошла поближе. – Ты же обещал меня на яхту юнгой взять. Забыл, да?

– А-а! Нет, не забыл! Ты Аня? – Голос мальчика стал веселее. – Я даже папе говогил пго тебя, ну, что ты согласна юнгой со мной! А мне опегацию сделали, видела? – Он указал пальцем на проводок, идущий к ключице. – Это сюда тепегь лекагства капают. Но ского меня уже выпустят отсюда. Да, пап?

– Да, сына, скоро! – Сергей покивал в подтверждение слов. – А это та самая Аня, которая тебе дала свой костный мозг, ты понял?

– А-а-а! Не понял, но здогово! Тебе спасибо, Аня! Ты еще ко мне пгидешь?

– Приду, конечно! – Ане только сейчас стало страшно: сколько всего уже успел перетерпеть этот малыш. – Ты в футбол со мной поиграешь?

– Конечно! – Сеня от удовольствия тихонько засмеялся. – Только я плохо и’гаю, я на воготах лучше буду стоять, я мячик хогошо ловить умею, да, пап?

– Да, сынок, ты классный вратарь!

Мадина все это время неотрывно смотрела на сына, и Аня искоса видела выражение ее лица – смесь ужаса и любви.

– Сенечка, тебе чего-нибудь хочется покушать? – тихо спросила она.