Уроки куртизанки - Дженна Питерсен

– Н-но почему?

Он глубоко вдохнул:

– Потому что эта кровать предназначена для меня и моей жены. И мне казалось неправильным…

Она приоткрыла рот, но не успела ответить; он наклонился и прижался губами к ее губам в бесконечно нежном поцелуе, который разительно отличался от всех остальных. Медленно и уверенно он дарил ей наслаждение легчайшими движениями. Виктории захотелось раствориться в его объятиях. Она вцепилась в него. Мир поблек, остался лишь Джастин.

– Я хочу на этой постели только тебя, Виктория, – прошептал он и припал к ее шее. – Здесь должна быть ты.

Она отпрянула, взяла в ладони его колючие щеки и всмотрелась ему в глаза. То, что она увидела в их темной глубине, поразило ее. Впервые он не играл с ней в игры. Если она ляжет с ним в эту постель, он возьмет совсем не так, как брал раньше, – возьмет как жену. Она станет ему женой не только на словах. Она станет …

Они смотрели друг на друга, и их прерывистые дыхания сливались в одно. Легкий стук в дверь помешал им.

– Милорд! – Из коридора раздался чеканный голос Креншо. – Вы у себя?

Джастин прикрыл глаза и выругался.

– Да, Креншо, в чем дело?

Наверное, что-то в голосе Джастина заставило дворецкого не открывать дверь.

– Прибыл отец леди Бэйбери. Он ожидает вас в Голубой комнате.

– Спасибо. – Джастин отпустил Викторию и отступил. Без его прикосновений стало холодно. – Мы должны идти к нему.

Она кивнула.

– Да, он не любит ждать.

Отворачиваясь, Виктория ощутила, как кровь приливает к щекам. Между ними что-то произошло, и она не знала, как теперь вести себя. Чувства, которых она никак не ожидала, застали ее врасплох и смутили. Ей нужно некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

– Джастин, может быть, сначала мне стоит поговорить с ним один на один? Мы не виделись с…

Она оборвала сама себя, неуверенная, что нужно объяснять, как долго и почему они не общались. Ей все еще не хватало смелости разрушить одну из оставшихся между ними стен.

Он сверлил ее взглядом.

– Ты хочешь поговорить с ним наедине?

Резкость его тона покоробила ее.

– Да, хотя бы несколько минут.

Он медленно кивнул:

– Ну, конечно же. Иди к нему.

Виктория, встревоженная его тоном, пристально смотрела ему в глаза, но выражение лица Джастина осталось непроницаемым для нее. Смятение никак не покидало ее – после разговора она не могла прийти в себя, не могла проанализировать, почему его губы сжаты, а поза стала внезапно такой напряженной.

Она вышла из комнаты и оставила его, чтобы встретиться с отцом.

Джастин мерил шагами спальню. Он сражался сам с собой.

Он не знал, зачем привел Викторию в свои покои и зачем признался ей, что ни одна другая женщина не ложилась в его постель. И больше всего его шокировало то, что он признал, что хочет, чтобы она делила с ним это ложе.

Дело не в том, что это неправда, – правда, и еще какая! Но он до сих пор не доверял ей до конца и, рассказав об этом, он, возможно, открыл душу для страшной боли, которую она способна причинить ему.

И она напомнила ему об этом самым жестким способом – когда сказала, что хочет поговорить с отцом наедине. Эти двое наверняка в сговоре насчет него. Возможно, они обдумывают, как открыть его тайну так, чтобы причинить ему наибольший урон.

Джастин остановился и подумал о жене. Так легко вызвать в памяти ее красивое лицо. Он мог вообразить каждую черточку, губы, волосы, роскошное тело.

Но впервые он не мог представить Викторию участницей какой-то интриги, направленной против него.

Прибыв в Лондон, она проявила себя как смелый, добрый, благородный человек – полная противоположность Мартина Рида. Черт подери, она затеяла расследование и подвергла себя огромной опасности только для того, чтобы найти пропавшую подругу – которая, весьма вероятно, уже мертва. Если бы кто-то взялся объяснять ее отцу, что бывает такая преданность, и объяснял бы всю жизнь – Мартин Рид все равно не понял бы.

Но вопросы и сомнения не давали Джастину покоя, хотя он уже страстно желал отбросить эти чувства и поверить наконец своей жене.

Он уставился на дверь, через которую несколько секунд назад вышла Виктория. Сейчас она уже с отцом. Если ему так уж хочется узнать правду, все, что требуется, – это пойти в комнату, прилегающую к Голубой, и послушать у камина. Этим штукам он научился еще в детстве. Голоса в одной комнате, бывает, явственно слышатся в другой.

Да, это мелко, но если Виктория говорит ему правду – он уяснит это раз и навсегда. А если она только пешка в партии отца, то ему не нужно будет больше тратить время на… на все те желания, которые он испытывал, глядя ей в глаза.

В любом случае она – та, кто она есть, а не кем он ее считает, кем он надеется ее видеть, жаждет ее видеть.

И Джастин, мучась угрызениями совести, все равно спустился вниз и занял место для подслушивания в соседней комнате.

Виктория наблюдала за тем, как ее отец жадно хлебал чай и запихивал пальцем в рот сандвич. Грусть и гнев в равной степени овладели ее сердцем. Грустно видеть, что за то время, пока они не виделись, отец пал еще ниже. Теперь он для нее совсем чужой человек.

Но гнев гораздо сильнее. Будучи в алкогольном угаре, он сказал и сделал то, чего уже не исправить. И, глядя на него, она невольно вспоминала все это. И думала о словах Джастина – о том, что в руках у ее отца какая-то тайна, которая довлеет над ее мужем уже много лет.

– Зачем ты приехал сюда, папа? – тихо спросила она.

– Разве отцу нужно как-то оправдывать желание повидать дочь? – промычал он, даже не глядя на нее.

Какая ложь! Виктория покачала головой:

– Исходя из того, что ты был так занят едой, что даже не поздоровался со мной, когда я вошла, я сомневаюсь, что ты здесь ради воссоединения семьи. Мы очень отдалились друг от друга после маминой смерти.

При упоминании о жене он вскинул голову, и его лицо исказилось от вспыхнувшей боли. Виктория почти пожалела о своих словах. Не надо было ему напоминать. Но мать – единственное, что связывало их.

– Что ж, очень хорошо, – хмуро сказал он. – Если вежливые пошлости тебя не интересуют, то я приехал с определенной целью. Я хочу, чтобы твой муж увеличил мое месячное содержание, но он отказывается меня слушать. Я отправился в Бэйбери, чтобы заручиться твоей поддержкой, но там мне сказали, что ты отбыла в Лондон.

У Виктории от удивления открылся рот.